— Такси? — Кажется, с Алекса только сейчас спадает оцепенение. — Ты считаешь, что это смешная шутка?
— Разве нет? — натянуто улыбаюсь я.
— Это ни разу не весело, Саманта. То, что мы сделали...
— Я сделала, — поспешно поправляю, пока он не пустился в пугающие меня рассуждения. — Ты просто поддался. Твоей вины в этот раз нет. Просто день выдался сумасшедшим, а это... вполне логичное его завершение.
Он с недоверием всматривается в мое лицо, грозящее вот-вот красноречиво показать, что я пытаюсь его одурачить.
— И часто ты так феерично завершаешь тяжелые дни?
— Не помню. — Я пожимаю плечами, будто все это не заслуживает внимания. — Давно такого не было.
— Давно?
Шумный выдох слева, поворот ключа в замке зажигания, и мы срываемся с места, тут же вписываясь в крутой поворот.
Визг шин мог бы разбудить половину улицы, но, судя по горящему в соседских окнах свету, просыпаться пока некому.
Голова папы с любопытством показывается из-за крыши синего «Форда». Открыв дверь машины, я плотнее кутаюсь в кожанку и шагаю на плитку, одновременно приветственно кивая отцу.
Алекс задумчиво смотрит в лобовое стекло и, едва дождавшись, пока я захлопну дверь машины, мчится вперед.
И вот тогда я в полной мере осознаю, что натворила.
— Тебя подвезли? А твоя машина где? — Папа никогда не читал мне нотации за поздние прогулки, и сейчас его вопрос звучит, скорее, как праздный интерес.
— В гараже. Я оставила ее дома перед тем, как поехать к Милли.
— И Милли даже не вышла поздороваться? — Вполне понятное удивление: обычно подруга громко оповещает о своем присутствии, даже если отец во время ее визитов проводит время в кабинете на втором этаже.
— Это было такси.
— Неплохая машина для такси.
— Кто его знает, — безразлично пожимаю я плечами. — Может, богатенький мальчик, которого родители вдруг оставили без денег.
Папа делает вид, что верит, и кивком указывает на лестницу.
— Иди отдохни. Если захочешь поговорить, спускайся в гостиную, я еще не скоро пойду спать.
Видно, у меня все на лице написано.
— Договорились...
Он никогда не был строг в вопросе моих отношений с парнями. Но я не хочу обсуждать с ним именно эти отношения. Потому что сама не до конца понимаю, с какого хрена полезла к Хорнеру в машине.
Обычно все ограничивалось парой свиданий. Несколько периодов короткого общения, за которые я понимала, что не стану знакомить очередного парня с родителями. Потому что на третье свидание мы уже не пойдем.
Я глупо надеялась, что найду человека, которому смогу довериться, и продолжала попытки. Все безуспешно.
Самым длинным оказался роман в начале второго курса. Эштон — симпатичный парень с параллельной группы, чьи знаки внимания я заметила еще со дня знакомства в начале учебного года. У нас было с полдюжины свиданий, несколько мучительно долгих поцелуев и его попытка залезть мне под блузку во время вечернего сеанса в кинотеатре. Я, стиснув зубы, боролась с щекоткой, от которой могла разразиться хохотом на весь зал. Но когда его язык коснулся моей шеи и плечи передернуло от бессвязного шепота, стало понятно, что продолжить эту игру в постели я не смогу. Не потому что с парнем что-то не так. А потому что мне нужен тот самый тугой комок внизу живота, который способен разрастись до величины тела и превратить его из каменной глыбы в вязкую глину.
Я лежу на заправленной постели, не потрудившись снять с себя куртку, и считаю светящиеся звезды на потолке. Пальцы ног нервно сжимаются, стоит мне вспомнить, какой податливой я становлюсь в руках человека, с которым у нас не было ни единого свидания.
Перевернувшись на живот, я прячу лицо в подушке и со всей силы рявкаю:
— Вот же дерьмо!
Алекс
Только на третьей миле я догадываюсь сбавить скорость. Половина двенадцатого — полчаса до привычных изменений во внешности. А я мчусь, как ужаленный в задницу, даже не вспоминая, что ночью дороги патрулируют чаще, чем днем.
Редкие светофоры дают мне короткие передышки на размышление. Нужно упорядочить мысли, вихрем сбитые в бессвязный поток.