— А что будет с тобой?
— Со мной? Не знаю, — пожимаю я плечами. — Пока не решила, как бороться с бессонницей.
Я быстро справляюсь с мелькнувшей мыслью, что и в борьбе с бессонницей приняла бы его руку помощи, коротко прощаюсь и иду к выходу.
Он догоняет меня на лестнице. Рослая фигура перекрывает дорогу, умудрившись возвыситься надо мной, даже находясь на ступеньку ниже.
— Алекс, подожди! Знаю, после того, что произошло между нами, говорить о дружбе немного... странно. Но, может, все-таки попробуем?
Глаза. Эти сводящие с ума глаза, от которых я не могу спрятаться ни днем, ни ночью.
Что за пургу ты несешь, Макдугал? Дружба?
Руки тянутся к плечам в тонком джемпере: он не удосужился даже куртку надеть, пока бежал, чтобы сморозить очередную чушь.
Господи, даже в этом они похожи!
Я притягиваю лицо Сэма на расстояние дюйма и со злостью рычу:
— Дружить? А что — давай попробуем! Посмотрим, получится ли у нас дружить после этого!
И в следующую секунду с мятежной настойчивостью бросаюсь целовать его. И в этом поцелуе все: злость, отчаяние, боль, потрясение, смирение, просьба.
— Алекс...
— Сэм... Ты веришь в то, что между нами может быть дружба?
Он смотрит на меня с тем же отчаянием и болью, а внутри точно идет бесконечная борьба. Глаза закрываются, руки смыкаются на моих плечах и тянут к себе напряженное тело. Почувствовав, как ключицы касается шершавый подбородок, я расслабляюсь.
Сэм молча качает головой и шепчет, согревая теплым дыханием мою шею:
— Хочу. Но не верю.
Глава 20 Ты сводишь меня с ума
Papa Roach — Getting Away with Murder
Timeflies Tuesday — Paranoid
Сэм
Сквозь сон я слышу рев солиста Papa Roach, заглушенный подушкой. Я выбрала будильник понадежнее. Хоть какая-то польза от моего многолетнего и почти забытого увлечения металлом.
Глаза привычно противятся пробуждению, а нога вслепую шарит по ковру в поисках пушистых тапочек.
В Бостоне холодная осень: моему насквозь замерзшему телу требуется хоть какой-то источник тепла и уюта. Но вместо любимых котят с огромными глазами-пуговицами пальцы встречаются с ножкой высокого стула.
— Что б тебя!
Веки размыкаются в ту же секунду — весьма эффективный способ проснуться. Не будь он таким болезненным, пользовалась бы им чаще.
Я бурчу под нос еще парочку емких ругательств и чуть не опрокидываю стул, заваленный кучей неразобранной с ночи одежды. Я правда планировала прибраться в шкафу, но моему брату ночью было не до этого.
На пути к душу — единственному месту, которое не раздражает с самого утра, — отправляю мимолетный взгляд к календарю. Жирным красным кружком обведена сегодняшняя дата — двадцатое октября. Рекламная фотосессия.
Не первый мой опыт модели, но точно обреченный на провал. Я вспоминаю сценарий, прочитанный на прошлой неделе, и давлю смешок.
Средневековье, подземелье и узница Синей Бороды в слоях тяжелой одежды, под которыми скрывается истинный бриллиант коллекции Ноя Брентона — платье из легкого фатина.
Мне предстоит раздеться, блеснув на камеру тем, что в ту эпоху считалось бы нижним бельем. К счастью, мы живем в двадцать первом веке, а «исподнее» моей героини едва ли откровеннее наряда, в котором я провела свой последний вечер в клубе.
На половине пути к универу, когда на лобовое сплошной стеной устремляется водопад осеннего ливня, я в сотый раз упрекаю себя за безразличие к прогнозам погоды. А стоило всего-то потратить минуту на несколько кликов в браузере.
Пальто из тонкой шерсти, белые кеды и капюшон толстовки, лишь наполовину прикрывающий волосы. Конечно же, парковка мне светит в завидной близости от входа в корпус.
Ни зонта, ни плаща... Ни мозгов.
Я добегаю до крыльца, кое-как спрятавшись под плотной кожей небольшого рюкзака, спускаю капюшон и поднимаю голову.
— Привет...
Джейкоб стоит под навесом и стряхивает капли с поверхности зонта. Я успеваю позавидовать ему, прежде чем вспоминаю, почему он смотрит на меня виноватым взглядом.