— Тогда постарайся оставить на мне ее хотя бы сегодня.
И исчезает за дверью.
Образ «дамы в беде» готов спустя двадцать минут. Мне в три руки натянули легкое платье с воздушной юбкой, которая действительно напоминает мой вечерний наряд с последнего выхода в клуб, накинули верхнее — в классическом средневековом стиле — с капюшоном, тяжелыми драпировками, длинными рукавами и узким корсетом под грудью, затем уложили волосы мягкими волнами.
— Столько пыток ради нескольких фотографий, — недовольно ворчу я, оглядывая в зеркале туго натянутый корсет. С таким даже из Киры Найтли можно слепить Памелу Андерсон.
— Тебя не предупредили? — Ева подозрительно косится в мою сторону.
— О чем?
— Будут не только фотографии. Ной позвал команду для съемок рекламы.
— Брентону знакомо слово «мозги»? Или он думает двумя извилинами с одиночной бороздкой посередине? — возмущаюсь я, представляя, с каким удовольствием сыграла бы убийство Брентона вместо запланированной романтики с Хорнером. — Разве о таком не предупреждают заранее? Я спала два часа! Фотографии хоть обработать можно.
— По тебе не скажешь, что ты спала два часа... И где сейчас мои двадцать?
***
Обстановка, достойная похвалы оформителей. Мрачные декорации Средневековья: решетка, покрытая мхом, ржавчиной и слоем высохшей грязи. Оголенные под облупившимся покрытием камни удручающе-серых стен. И тяжелые цепи с массивными браслетами кандалов. И куда же без громилы-стражника, мирно посапывающего на крошечном табурете у входа в темницу.
— И долго он так протянет? — усмехаюсь, кивнув на беднягу, разминающего спину. — Или средневековые парни не страдают артритами и проблемами с позвоночником?
— Предлагаешь диван ему сюда притащить? — ехидно скалится Брентон.
Алекс отвлекается от изучения сценария, переводит взгляд от Ноя ко мне и замирает в ожидании. Видно, ему доставляет удовольствие осознание того, что сегодня жертвой моих острот рискует стать кто-то другой. Наконец-то можно вздохнуть спокойно.
И стрела вылетает, но пускаю ее не я, а сам Хорнер.
— Неплохо было бы подушку в придачу. Ортопедическую. Мне даже не пришлось бы лишать его сознания. Жаль, что в своих многочисленных правках сценария ты до этого не додумался.
— А мне казалось, правки в сценарии тебе понравились, — блеет Ной раздражающим голосом. — Ты же сам настаивал, чтобы твое участие было под строжайшим секретом до последнего дня. Для тебя старался.
Я должна удивиться? Полыхнуть костром ярости и спалить языками пламени застывшего в ожидании Хорнера?
Но моя реакция другая. Мне надоело быть предсказуемой, играя по его правилам. Сегодня я буду делать все, что попросят. Эти пару часов в опасной близости с Алексом ничего не изменят в привычной колее моей жизни.
— Все готово? Тогда начинаем, — кричит высокий мужчина, в котором по говорящей футболке угадывается режиссер.
— Осталось только надеть кандалы, — отзывается один из его помощников.
Первый дубль.
По сценарию мне полагается, задрав руки, висеть на цепях с маской застывшего страдания на лице. Беспокойный сон в бесконечных кошмарах.
Но в первых кадрах камера направлена на Хорнера, а я могу спокойно наблюдать за его игрой.
Средневековый рыцарь в современной интерпретации. И расстегнутая молния на брюках.
Я безмолвно привлекаю его внимание взмахом ладони и провожу пальцами снизу вверх, указав на ширинку.
— Брентон, ты бы не экономил на фурнитуре, — бормочет ни на секунду не смутившийся рыцарь, рывком отправляя собачку молнии на место.
— Я не видел тебя здесь последнюю четверть часа. Может, ты с кем-то развлекался, пока остальные работали.
— Вижу, ты хорошо разбираешься в развлечениях в рабочее время, — цедит Алекс сквозь натянутую улыбку.
Ева, прокашлявшись, привлекает внимание режиссера. Стороны конфликта обмениваются гневными взглядами, и мы, наконец, продолжаем.
Дубль два.
В этот раз я умудряюсь надрывно чихнуть, разрушая флер романтики, навеянный разыгравшимся не на шутку рыцарем.