Попытка номер три.
Все идеально, пока длинный пояс Алекса не путается, когда он пытается перевязать развалившееся без сознания тело стражника. Я, недовольно вздохнув, разминаю руки танцующими движениями и устало прислоняюсь к декорациям. Не знаю, из чего изготовили эту стену, но вид у нее впечатляющий.
Четвертый.
Пока Алекс раз за разом старательно отрабатывает дубли, охранник принимается мирно храпеть, заставляя покатиться со смеху режиссера. Кажется, у кого-то началась истерика.
С пятого раза мы, наконец, справляемся. Почти.
Главный герой тихо крадется к громиле, тоскливо поглядывающему в потолок. И начинается самое интересное.
Крошечный флакон с эфиром, меткое движение, что заставляет верзилу забыться сном младенца, и небольшой стриптиз. Рыцарю предстоит избавиться от лишней одежды. Той, что не создавалась руками Брентона. Ткань ложится поверх тела и рук стражника. На деле он оказывается ненамного шире того же Алекса — полы жилета почти касаются друг друга, когда мой «спаситель» туго натягивает шнуровку. Длинный кожаный пояс делает два оборота и смыкается морским узлом за одним из прутьев решетки.
Поиски ключей занимают секунды. Спаситель шагает к клетке, отворяет замок и добирается до Девы. Руки с благодарностью опускаются на плечи освободителя, но глаза пленницы все еще закрыты. Она дышит с трудом, скованная туго натянутым корсетом. Он осторожно поддевает шнурок «острым» клинком бутафорского оружия и с треском срывает с нее тесный корсет.
Браво гримерам! Даже липучки они умудрились спрятать так, что не подкопаешься.
Пленница делает глубокий вдох, поднимает голову, наполовину прикрытую капюшоном, и с благодарностью смотрит на своего героя. Но в следующую секунду... он стягивает с нее капюшон и стремительно приближается к обалдевшей физиономии.
Хорнер останавливается, с подозрением вглядываясь в мое лицо, и неохотно поворачивает голову к довольно растянувшемуся в кресле Брентону.
— Ей кто-нибудь говорил про последние правки? — протягивает Алекс обманчиво спокойным голосом. Но я-то чувствую, как внутри него зарождается буря. Достаточно держать его запястье, под кожей которого в свирепом танце заходится пульс. — Мог для начала спросить, согласна ли она на очередные изменения в твоем долбанном сценарии!
Фотограф щелкает затвором, довольно потирая руки:
— Не знаю, как ролик, но снимки получились на славу. Их даже просить не надо — сами все делают в лучшем виде.
Брентон шумно вздыхает и качает головой, зарывшись лицом в ладони.
— Как вы собираетесь показывать чувства, не прибегая к физическому контакту? Серьезно, Алекс! Ты снимаешь с девушки одежду и даже не пытаешься ее поцеловать? «Чувствам нужна свобода» — слоган рекламной компании. Какие тут чувства, если два взрослых человека стесняются друг друга, как школьники!
— Школьники сейчас и то смелее, — с насмешкой замечает амеба в кресле режиссера. — Не получается любовь, покажите ненависть. Это та же страсть, но с отрицательным знаком.
— Хорошо, — произношу я с напускным равнодушием, тут же деловито уточняя: — Его одежду не трогаем?
— В целом нет, — тем же тоном отвечает Ной. — Расстегни несколько верхних пуговиц, но снимать полностью не нужно, от лишних деталей мы избавились в первой половине ролика.
Я киваю и поворачиваюсь к Алексу, тихо уточняя:
— Ну что, последний?
Он неторопливо скользит взглядом по моему лицу, останавливается на губах, возвращается к глазам и, резко отстранившись, пропускает ко мне гримера.
— Тебе решать.
Я говорила про дубль, но он явно имеет в виду другое.
Алекс
— Хорошо. — Кажется, я ослышался. — Его одежду не трогаем?
И ее все устраивает?
Это же Сэм. Та самая разъяренная Ведьма, чуть не прибившая меня в этом же офисе три недели назад. За нелепый слух, который, выражаясь словами Спенсера, так и «не ушел в народ».
Но сейчас ей плевать. Поцелуй так поцелуй — подумаешь, проблема. Чего не сделаешь ради карьеры, правда, Макдугал? Можно надеть симпатичное платье. Снять немного одежды, с себя или с партнера по съемкам, и закончить все поцелуем. Брентон с Оливией наверняка пообещали ей быстрый подъем по карьерной лестнице за эту небольшую услугу?