«Точно подкатывает», – решила Маша.
– Во всем этом был мой холодный расчет, – продолжал Лейбман. – Если хотите я представлю вам все необходимые документы и личные аудиозаписи, но я думаю, важен результат, а не сам процесс.
– Как вам сказать. Вы же не прошли девять кругов ада, тщательно стараясь отделить реальность от фантазий.
– Вы думаете?
Что было в глазах и голосе Лейбмана, Маша не поняла, но почему-то давно на него уже не злилась и даже заговорила с ним, если бы увидела на улице спустя время.
– Маша, давайте договоримся так. Мне прилетели три иска. От вашей сестры, от вашего мужа и какого-то Филиппова. Если в вашей жизни ничего не изменится и концу недели вам станет заметно лучше, вы сами решите, стоит ли их все-таки подавать.
– Вы сможете мне гарантировать, что больше никого не будете лечить такими радикальными методами? – с надеждой спросила Маша.
– Врать я вам не стану, нет. Пока у меня будет такая возможность, я не прекращу этого делать. Алкоголики себя и свой организм истерзают хлеще и дольше, нежели я и мои «нечеловеческие» методы, – поднимаясь, сказал он и когда уже нажал на ручку двери, Маша бросила ему вслед:
– Спасибо за откровенность.
– Не за что Машенька, – оборачиваясь, проговорил он, мягко улыбаясь, так что Маша даже смутилась.
Ночью, когда все наконец-то уснули, Маш покинула комнату дочери, в которой расположилась по настоянию последней (Леська временно спала тут же на раскладушке) и на цыпочках прошла на кухню.
В холодильнике ничего нужного не нашлось, а первый же шкафчик визгливо скрипнул, так что Маша даже успев разозлиться, подумала, неужели при должности Жени нельзя было купить новый кухонный гарнитур, такой, что не взвывал бы при каждом открывании. Следующую дверцу она приоткрыла уже осторожней, внимательно оглядывая содержимое. То, что нужно оказалось в третьем шкафчике. Целый набор алкогольной продукции, в вычурных и простых бутылках, слабые и крепкие, но все, как один, запечатанные, спиртным шкафчик был забит доверху. Словно кто-то готовился к серьезному банкету или в доме никто не пил, а алкоголь был подарен на тот или иной праздник. «Ну что за странные стереотипы? – раздраженно подумала Маша. – Алкоголь, конфеты, туалетная вода».
15.6
Она достала бутылку с жутко дорогим виски, взяла кружку из сушки. Открыть колпачок было затруднительно, какие-то акцизы, странная пробка, запах. Пахло алкоголем с примесью древесных ноток. Опустив нос сильнее к горлышку, Маша, невольно поморщившись, отпрянула и все же плеснула напиток в кружку. Задумалась, какие чувства, ощущения вызывает в ней запах, вид, близость спиртного? Так и не сумев определить, она подошла в руках с бутылкой и кружкой к окну.
Двор дома, где жили Немовы и частично Слепцовы, был прекрасен. Новенькая детская площадка была освещена так, что хоть в это позднее время можно гулять с детьми. Дальше горели какие-то огни, город никогда не засыпал окончательно. Маша поднесла кружку к губам и остановилась. У нее не было чувства омерзения, тошноты или иного отвращения к запаху или вкусу спиртного, как рассказывали подшитые алкоголики. Но она не могла понять, зачем сейчас, глубокой ночью пытается выпить виски, глядя на детскую площадку внизу. «Что ей это даст? Облегчение? Успокоение? Умиротворение? Так она сама сейчас в самом хорошем расположении духа. Среди тех, кто любит и принимает ее такой, какая есть. Даст ли ей алкоголь желаемое? Вряд ли. Но потерять то, что есть, вернувшись к нему, она может легко. Что еще? Что ей это даст!?» Как бы яростно и требовательно Маша не задавала это вопрос, она не могла найти ответа.
– Мама? – раздалось испугано за спиной, через секунду после того как зажегся свет.
Маша обернулась по-прежнему с бутылкой и кружкой в руках.
– Что ты делаешь? – продолжила Леся, не решаясь сдвинуться с места.
И Маша, словно впервые увидела дочь. Как она выросла, расцвела, похорошела. Стала такой же умной и рассудительной, как зануда-тетка и такой же эффектной красоткой, как ее ветреная мамочка. Одним словом идеал, мамина гордость. Сколько же Маша пропустила за это время?
Леся, двигаясь, как можно осторожней, подошла к ней и вынула виски из рук, так, словно ожидала, что мать в яростном порыве накинется на нее. Слепцова не знала, что сказать дочери, Леська тоже молчала, на этот раз уже она сжимала бутылку. Маша сделала неловкий шаг навстречу, хотелось простого объятия, но она боялась реакции девушки, Леська тоже качнулась в сторону и все-таки обхватила сухонькую фигурку матери руками. У Маши на глазах выступили слезы.