– Древняя развалина ты, Слепцов, – шепнул он сам себе. – Осталось только достать старый боббиник и тогда уж точно будет музей девяностых.
Впрочем, тут же он синхронизировал смартфон с центром и запустил первую попавшуюся композицию.
«Ох, – вздохнул Саша, падая в кресло, и окидывая взглядом свое скромное жилище. – А что еще нужно человеку приходящему домой только ночевать? У Жени наоборот дома, должно быть, веселей».
Сердясь на непрошеные мысли, он сделал звук как можно громче, в надежде, что хотя бы музыка изгонит непрошеную гостью из головы. Шумоизоляция в квартире была выполнена на славу, так что за уши соседей можно было не переживать. Но как назло ни о чем кроме Жени и ее семьи думать он не мог.
Итак, Лиза не его дочь. Что принесла ему эта новость? Облегчение или боль? Нужно ли ему это отцовство? Как бы он поступил, если бы эта девочка была ему нечужая. Простить Женю и жить большой дружной семьей? Что в таком случае мешает ему простить Машу? Как же се все ложно. Щелкнула кнопка, и Саша вздрогнул, прогоняя непрошеные мысли, ни к чему все это.
«Немовы – Немовы, черт бы вас побрал» - раздраженно думал он, направляясь в кухонную зону.
Сегодня утром он отправился в клинику, где сейчас согласно сведениями службы безопасности, находилась его действующая супруга. С собой он взял документы на развод, подготовленные его приятелем – очень хорошим адвокатом. Тянуть с разводом больше было нельзя. Посетителей к Маше пускали, она не была буйной, просто зависимой и признана дееспособной, так что проблем не должно было возникнуть. Просто подписать пару бумаг и все. Но на деле все оказалось гораздо сложнее, чем он в его голове.
Маша сидела за столом в совершенно пустом помещенеии и приветствовала его донельзя странным способом.
– Что, нашлась, наконец, что сказать? – заявила супруга, едва он пересек порог комнаты для посетителей. Впрочем, увидев его, она как-то вся подобралась и, опустив голову, тихо пояснила. – Прости, я думала это… Привет…
– Привет, – произнес он таким тоном, словно они расстались несколько дней назад и вот увиделись вновь.
– Не ожидала тебя здесь увидеть, – честно призналась она.
– Я тоже, – кивнул он, осторожно опускаясь на стул напротив нее. – В смысле, я знал, что тебя застану, просто не думал, что все выйдет так, – развел он руками.
– Слепцов, в этом весь ты, сплошное благородство и джентльменство. Чего стесняешься? Я же не по твоей милости здесь оказалась. Или мечтал, что бы все вышло так? Чтобы я приползла к тебе, прощения просить?
Саша медленно помотал головой. Не только внешне, но и внутренне супруга очень изменилась. Откуда эта патетика, агрессия, вызов? Саше стало стыдно, сколько же событий из жизни бывшей семьи он упустил, и как такое вообще могло случиться?
– Знаю, что не хотел. Ты же сам образец добродетели, хуже этой... вот уж два сапога пара. Зачем пришел, если не поглумиться?
4.2
Так и найдя, что сказать, Саша молча протянул ей документы на развод.
Маша бросила на них беглый взгляд и, вскинув брови, произнесла:
– Вот как? Оригинально. Так ты по-прежнему мой супруг? Я думала, развелся задним числом. М-м-м. То есть я это подписываю и все?
Саша кивнул и пояснил:
– Имущественных претензий у нас нет, несовершеннолетних детей тоже. Если подпишешь, все произойдет одним днем. И завтра будешь свободной женщиной.
– О, как! Слепцов, а ты крут. Никогда бы не подумала, что у тебя есть яйца. Что ж. Ручка есть?
Саша достал из кармана специально прихваченную ручку, Маша взяла ее, с особым смаком нажала на кнопку, внимательно вглядываясь, как выскакивает стержень, потом повторила эти манипуляции еще пару раз, поднесла было ручку в бланку и вдруг сказала:
– Слушай, а если ты по-прежнему мой супруг, поможешь с клиникой? А то условия тут адские.
– А что? С тобой тут плохо обращаются? – напрягся Саша.
– Не поверишь, – усмехнулась она, щелкая ручкой. – Как с собакой. Пить не дают. Говорят зависимость у меня.
– Ну насколько я знаю, ты не признана дееспособной, так что при желании можешь сама…
– Ладно, не дергайся, – усмехнулась она, как-то неприятно так, как… могут только озлобленные алкоголики со стажем. – Шучу. Миленько здесь. Все ходят такие блаженные, а доктор здешний Лейбман, еврей евреем, но тоже милаш.