– Девчонка не благодарная. Забыла как мужики в «Чердаке» на твою задницу пялились, как копейки считала, чтобы хлеб купить, как дом твой стал проходным двором для алкашей?. Забыла? Ты в ножки тетке должна кланяться, а не козни за ее спиной строить.
– Не собираюсь я, – возразила Леся так же на повышенных тонах.
– Девушка вам лучше уйти, – воскликнул один санитар.
– Придете, когда проспится, – отвечал второй, вкалывая Маше какое-то лекарство.
Мама вскрикнула от внезапно пронзившей ее боли и, оседая в руках второго санитара, пролепетала:
– Леся, я тебя умоляю, не бросай тетю, не нужно губить свое будущее, она не виновата это все…
Но конец фразы Леся так и не услышала.
7.3
Следуя маминым заветам, Леська пришла к тетке на корпоратив, чтобы поддержать, но ни минуты с ней там не заговорила, она не чувствовала в себе силы простить тетю и делать вид что ничего не произошло. Так ее предал третий человек. Ну, если приплюсовать к Дэну тетю, а к тете бабушку. Получалось, что на всем белом свете у Леськи не было человека, которому она сейчас могла довериться, прийти и поплакаться. В такие минуты люди становятся крайне уязвимыми, и неосознанно ищут опоры хоть в ком-нибудь. Леся нашла эту опору в любимом преподавателе, если бы она знала тогда, чем это для нее может обернуться…
За три года Леська так ни с кем и не стала встречаться. А зачем? Она заранее знала, что невезуча в этих вопросах. Взять хотя бы Димку, ее неудачливую первую любовь, Дэн ее незадачливое серьезное увлечение. На остальных она смотрела свысока. Вика говорила, что нельзя так строго судить, но Леся считала, что Вика и вообще не умеет судить, вот уж кому не помешало бы строгости в отборе кавалеров и устойчивости в построении с ними отношений. О ветрености и «разборчивости» Вики по университету ходили легенды. Ни один Леськин ровесник в здравом уме и трезвой памяти не рискнул бы просто заговорить с ней, тем более предложить встречаться. Все-таки как бы хорошо Лесина жизнь не сложилась, в душе она осталась все такой же запуганной и сражающейся девочкой. Одна симпатия, правда, у нее была – Даниил Валентинович Чурсин преподаватель по правоведению. От него вешались все студенты, студентки и даже коллеги такой он был серьезный, требовательный и внимательный к деталям человек.
Среднего роста, худощавого телосложения с небольшими усиками над маленьким ртом, которые были опасно маленькой ширины, еще чуть-чуть прихватить с двух сторон и ни дать ни взять Гитлер, а еще чаще просто «фюрер», как называли его за глаза студенты, такой он был авторитарный. Крайне эмоциональный в изложении своего предмета, несексуальный и непривлекательный (не уставала отмечать Вика) он носил неизменные строгие костюмы, будто только явился из суда, его поведение на зачетах могли ярко охарактеризовать два слова «тиран» и «деспот». В чертах его лица наблюдалась особенность, которую, он видимо и старался спрятать под усами, при улыбке, походившей чаще на оскал, верхняя губа его выгибалась наружу, обнажая при этом верхние зубы, выглядело это малоприятно, но не для Леси.
Да, это покажется странным, но она любила и предмет, и лектора. К парам всегда готовилась основательно и, в общем, хорошо разбиралась в преподаваемых им дисциплинах.
– Ну, ты и дура, – возмущалась Вика, когда Леся поделилась с ней своей новой симпатией. – Я, конечно, понимаю, что в вашей Хацапетовке и похуже мужики встречаются. Поэтому от мало-мальски приличного голова может кругом пойти. Но не Чурсин же! Ты того что ли? Он же фюрер.
– Ну для вас фюрер, а для меня нет. Я ведь к занятиям готовлюсь и все зачеты без хвостов сдаю, – комментарий про Хацапетовку Леська как всегда пропустила мимо ушей. Вика была склонна драматизировать ее прошлое, словно Леся приехала в Москву не с юга России, а из какой-нибудь бедной африканской страны. Слава Богу, большинство знакомых Лесе москвичей ничем не отличались от остальных.
– Ты глаза разуй? – пыталась зайти с другой стороны Вика. – Да, папики нынче в моде, но не такие же? Да что с него взять, кроме анализов.
– Вика, ты же знаешь что деньги для меня…
– Причем тут деньги? Ты хотя бы посмотри на Орлова, Сазонова, Рылеева. Вот где и возраст, и стать, и внешность, и к слову, техника не подкачала.
– Они же первые ходоки университета, а Даниил Валентинович…
– На фиг никому кроме своей жены-мегеры не нужен, – перебила возмущенно Вика, – от того и верный. На него же без слез не взглянешь.