С Викой случившимся она делиться не стала, зная, что для той переспать с первым встречным ничего не стоит, а Олесе было до глубины души противно.
Двумя днями позже она подошла к Чурсину и попросила поставить отметку по курсовой. Дело было в аудитории между парами в самый большой перерыв, когда все студенты стремятся поесть или просто вырваться из давящей атмосферы образования не возвращаются на пары вовремя, если от этого не будет зависеть их экзаменационная оценка. Чурсин, как обычно нацепив нелепые (давно ли Леся стала воспринимать его таким?) очки, низко склонившись над столом, проверял работы студентов другой группы. Подняв на Лесю глаза, он пострел на нее снизу вверх, Леся впервые видела его взгляд таким. По крайней мере, таким адресованным ей, а не особенно тупому студенту и бездарю.
– А, Слепцова, – произнес он, наконец. – Оценки ставят после защиты курсовой, а у нас было только предварительное ознакомление.
Леся почувствовала, как по спине бегут мурашки, ноги подкашиваются, а голос предательски дрожит, но взяла себя в руки и, как можно увереннее, произнесла:
– Хорошо, когда приходить на защиту?
– Ой, не знаю, совсем не знаю, – роясь в своих бумажках, проговорил он нарочито обеспокоенным голосом. – Давайте так, сегодня вечером сможете приехать ко мне домой?
Леся невольно сделала шаг, назад хватит с нее этих ночных пересдач. Но жест этот, разумеется, не укрылся от Чурсина.
– Я сегодня не смогу, – проблеяла она еле-еле. – У меня работа. Можно в другой раз?
– Такая умная, такая деловая, такая… – Чурсин поднялся на ноги и сделал к ней навстречу шаг ленивого тигра. Леся вздрогнула, когда это он из безобидного и примерного семьянина успел превратиться в альфа-самца или просто на нее влияло так их недавнее «свидание». – В остальные дни я не могу, приезжают… – тут он осекся и даже заметно смутился. («Не о семье ли идет речь», – догадался Леся). – Ну, можете попробовать в следующий понедельник к восьми в сто первой.
Леся вздрогнула. Их факультет находился на четвертом этаже, а сто первую даже аудиторией трудно было назвать, так подсобка, закрепленная за факультетом, именуемая в народе «притоном», «углом терпимости» или еще более завуалировано – «то самое место», так как там часто уединялись парочки, об этом Леся, конечно же, узнала от Вики. Да и многие преподаватели были в курсе славы этого тесного кабинетика, но помещение было нужно, а пресечь сексуальные паломничества студентов практически нереально. Меняли замок, ставили камеры, ничего не помогало. Леся прекрасно теперь осознавала, куда клонит преподаватель, ее бывший кумир, отец двоих детей, примерный семьянин, но продолжала упорствовать в надежде, что ей удастся выкрутиться.
7.6
– В понедельник я тоже работаю, я работаю все дни после учебы. Может как-нибудь между парами или в перерыве?
– Ну, милая моя, – на этот раз Чурсин взял ее за руку, сжимая ладонь своими маленькими пальцами. – Чтобы добиться цели, чем-то нужно и пожертвовать. В данном случае работой. Учеба ведь для вас на первом плане должна быть. А свой законный перерыв на защиту вашей курсовой тратить я не стану. К тому же я должен быть уверен, что работа полная, не плагиат, содержит достаточно фактического материала.
– Но ведь тогда вы сказали, что все нормально, – возмутилась Леся.
– Сказал, – не стал спорить Чурсин, – но я так же сказал, что есть пара замечаний, я думал что мы с вами обсудим их тогда, но вы убежали.
Леся чувствовала сильнейшее отвращение, ее просто выворачивало наизнанку. Последний раз такие негативные эмоции она испытывала только к маминым хахалям, а тут…
– Олеся, – утешительно заговорил он, когда она попыталась высвободить свою руку из его лапок. – Я думал, вы умная девочка, но все как всегда нужно объяснять, ох уж эти современные студенты. Вы никогда не защитите свою курсовую мне, без должного старания.
Взгляд его подобно мерзкому насекомому блуждал по ее телу. У Леси было явное желание прикрыться, словно это могло как-то ее избавить от неприятных ощущений.