Перед поездкой Женя связалась через родителей Дениса с очень известным в стране психотерапевтом и долго интересовалась личностью Лейбмана. Специалист о его действиях отзывался неоднозначно и даже согласился в случае чего провести экспертизу такой сомнительной методики.
Глядя на свое усталое и размытое отражение в вечернем окне скоростного поезда, Женя расслабила, представляя как они семьей прекрасно проведут время, гуляя по Невскому, обедая в кафешках, может быть побывают в каком-нибудь музее, ну мама точно будет проситься. Хотя мама сама лучше любого гида может провести экскурсию во многих музеях Питера. Леська тоже отвлечется, в последнее время она стала уж очень грустной, вроде иной раз будто парит над землей, шутит и смеется, а потом вдруг сядет, задумавшись, уткнется в одну точку и, судя по мимике мысли ее в этот момент посещают не самые веселые. А Лизонька? Пожалуй, у этой малышки сейчас был самый удачный период. В школе влюбленный в нее одноклассник, написал о своих чувствах на доске. И всё бы ничего, так в век компьютерных технологий и смартфонов, фото надписи разлетелось по классу со скоростью света, а Лиза за это на него обиделась и портфелем по голове огрела. Все-таки как бы не менял человечество современный мир – ухаживая у школьников такие же, как и 50 лет назад.
Просыпаясь следующим утром в номере, Женя была рада, что выехали они в пятницу в ночь и не потеряли полдня субботы. К тому же любоваться видом утреней Невы было гораздо приятнее, чем привычным Московским пейзажем, хотя и пришлось приплатить за этот вид.
В поезде Леська с кем-то переписывалась и очень злилась, если интернет пропадал. Да и ночью Женя, слышала вибрацию приходящих сообщений. Кого-то племянница оставила в Москве. Спускаясь к завтраку, она без конца теребила телефон, видимо ожидая ответа, а уже Лиза капризничала у стола с кашами.
– Не хочу, – канючила она, – овсянку и дома можно поесть, а здесь хочу что-нибудь вкусное.
– Не знаю как ты, а я овсянку обожаю, – с первых звуков Женя узнала этот голос, но оборачиваться не торопилась.
– Вы видимо едите ее очень редко, – закатив глаза, пожаловалась менее робкая Лиза.
– Не хочешь овсянку, возьми блины с творогом, – ответила Женя дочери деревянным голосом и когда та счастливая, что отстояла эту битву, поспешила за блинами, она обернулась к Саше.
– Вот интересно, – задумчиво проговорил тот, глядя Лизе вслед. – Если бы она просила яд, а я ей запретил, ты бы тоже назло мне разрешила.
– Не говори глупостей, – отреагировала она слегка раздраженно. – Будут свои дети, будешь их воспитывать, так как считаешь нужным.
– Это уже удар ниже пояса, – почему-то усмехнулся Саша.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела Женя, когда они направлялись к столику, где заняли места, но на ее вопрос ответила Леська.
– Папа! – вскакивая, воскликнула она, – все-таки смог, как круто, а где Никитка?
Саша вздохнул и, разведя руками, сказал:
– В Москве, Лесенок. Никак не получилось, в последний момент поставили предзащиту, но он обещал вырваться, если удастся.
– Ну-у… – протянула она задумчиво и, обнимая отца, сказала: – Хорошо, что хоть у тебя получилось.
– Я тоже рад, – улыбнулся Саша. – Можно к вам?
– Да-да, конечно, – забеспокоилась Надежда Александровна, сдвигая тарелки.
Женя сидела обескураженная, она поверить не могла, что это стараниями любимой племянницы ее желание просвети тихие выходные на питерских улочках, так и осталось желанием, учтивая, что все ее семейство было более чем радо компании Саши. Ну ладно Леся, он ее отец, ну ладно Лиза, ей вообще все равно, тем более, что дядя веселый, но мама… ей ли не знать, что он разрушил жизнь ее младшей дочери. Таким образом, в их веселой компании чужой смотрелась хмурая Женя, а не Саша.
Главный сюрприз Немову ждал в номере, когда она, переодеваясь, спросила, как они планируют простроить свой маршрут. Леська и мама ей по очереди ответили:
– Мы решили сейчас рвануть в Петергоф погулять.
– Да, Женечка, там новая выставка открылась. Очень хотелось бы увидеть.