Специальной формы для пациентов в клинике не было, и она ходила в своих старых халатах из Парижа или спортивных костюмах. Поэтому в поношенных штанах и чьей-то алой куртке она могла сойти за кого угодно. В кармане чужой кожанки обнаружилось 300 рублей и какая-то синяя пластиковая карточка с изображением лошадей и надписью «Тройка». Дойдя до ближайшей остановки, Маша уточнила, как можно попасть в город, какая-то старушка, смерив ее подозрительным взглядом, все же рассказала на каких автобусах это лучше сделать и на какой остановке выйти. А дальше дело техники.
В автобусе водитель продал ей картонную красную карточку, которую нужно было приложить к считывающему устройству. Долго мучиться не пришлось, какой-то сердобольный школьник сделал это за нее. Пропустить остановку, как двадцать лет назад, а в Париже и сейчас, было не возможно, так как каждая из них, как и в городских трамваях объявлялась четким и приятны мужским голосом, для любителей наушников было так же табло над входом, на котором помимо рекламы отображались названия остановок.
Добравшись до станции метро, Маша купила еще один билет, а у турникета увидела, как многие пассажиры вместо красных картонок, прикладывают к считывателю такие же синие пластиковые карты, какую она нашла в кармане одолженной куртки. Внимательно рассматривая обнаруженную карту, она спустилась вниз на эскалаторе и по цветным указателям дошла до остановки. По рассказам знакомых, страшным историям мамы и сериалам, в которых показывали неприветливость столицы, случаи воровства прямо на вокзале, обилие карманников и продажных полицейских, Маша ожидала увидеть как минимум бандитов с цепями толщиной в палец, или гопников, что пристают к спешащим прохожим, сборище бомжей или дешевых проституток. Но нет, она вошла в новенький вагон, с кондиционером и световыми индикаторами открытия/закрытия дверей. Он был практически пуст, Маша даже села и всю дорогу усиленно разглядывала плакат напротив себя. Он вещал о строительстве каких-то новых линий метро, которые еще больше должны были облегчить жизнь москвичей. Старушки, студенты, мамочки и мужчины входили и выходили на той или иной остановке, было много азиатов, Маша встречала их и раньше, не в Париже, в городе, но не в такой концентрации. Кстати они тоже тихо и мирно вели себя, никого не трогали или спали, очевидно, после тяжелой рабочей смены, либо полностью были увлечены своими телефонами.
Ориентироваться у станции метро, где она вышла, оказалось сложнее. И тут Маша развеяла для себя еще один миф о недружелюбии москвичей, несколько человек, к которым она обратилась, были с ней приветливы и терпеливы. Парень подсказал, что Маша вышла не на той станции, так как необходимый ей номер дома был на другом конце улицы. Женщина Машиных лет с удовольствием указала ей дорогу уже от метро к нужному дому, а девочка-подросток с собакой на поводке, поддержала ей дверь в подъезд, когда Маша уже настроилась не один час просидеть в ожидании кого-то, кто выйдет или войдет в подъезд, все-таки домофон.
Маша чувствовала себя просто неотесанной деревенщиной в лифте, металлическая кабина которого выглядела как в кино или сериалах о богатой жизни. До этого она видела только лифты, похожие скорее на пыточные, отделанные пластиком под дерево с выжженными или металлическими кнопками (в обоих случаях было сложно понять, какая конкретно кнопка какой этаж обозначает).
15.2
Сколько Маша ни звонила, ни стучала, ей никто не отвечал. Ошибки быть не должно. Именно этот адрес она слышала полгода назад в разговоре с мамой и Леськой. Неужели все-таки это плод ее больного воображения, но этот же адрес она видела в тетрадке для посетителей, она значился, как адрес Жениной регистрации, разыскать потом его было лишь делом техники. До какой степени могут дойти фантазии человека, неготового столкнуться с реальностью? Маша обратилась за помощью к соседям, но на этом ее везение закончилась. Девочка с собакой сказала, что в квартире живет кучерявая девочка из ее школы, молодая парочка во дворе сами только недавно въехали, так как район привлекательный для молодых семей, бабушки на лавочке пообещала вызвать полицию. Маша не винила их. Странный вопрос: «Не знаете ли вы, кто живет в этой квартире?» Слепцова не знала номера телефона сестры, и другого адреса она не могла вспомнить. Оставалось еще 200 рублей и поездок десять на метро по сине-голубой карте.
Ноги ее несли сами собой, а мозг усиленно пытался справиться с информацией, что вся идеальная жизнь ее дочери и других близких – просто выдумка. Тем не менее, ей все же было сложно в это поверить, даже когда она убедилась сама. Не может же быть галлюцинация такой подробной и реалистичной. Не могла же она выдумать реальный адрес, но со слов Лейбмана выходило, что могла.