– Вам помочь? – из воспоминаний Татьяну вывел вопрос молодой продавщицы.
– А они действительно настоящие? Сейчас, мне кажется, одни подделки продают, – почему-то так ответила она девушке.
– Что вы, у нас только сертифицированный товар. Да и по такой цене вы, что купите подделку? – заносчиво ответила продавщица, окинув Таню оценивающим взглядом.
– В этом всё и дело. Собственно я к вам пришла не за духами. Вам известна эта девушка, – предварительно показав удостоверение, чем быстро сняла спесь с продавщицы, спросила Таня, показав ей фоторобот.
– Напоминает Олю Потапову. Но вы знаете, она у нас уже не работает.
– Уволилась? – спросила Таня.
– Пропала, после выходных не вышла на работу, мы думали, заболела, хотя могла бы позвонить, предупредить. А потом приехала её мама и мы узнали, что она и дома не появилась. Посоветовали бедной женщине подать её в розыск. Мало ли что. А что Оля нашлась?
– Нет, не нашлась. Вот мы ищем. А вы не в курсе, она встречалась с парнем?
– Нет. Точно у неё никого не было. Говорила не с кем встречаться, одни алкоголики и альфонсы.
– А что у неё был отрицательный опыт?
– Она не очень-то выкладывалась перед нами. С неё и слова не вытянешь.
– А этого мужчину вы видели с ней? – Татьяна показала фото Жукова.
– Нет, с ней точно не видела такого.
Взяв адрес Ольгиной матери, Татьяна сообщила о содержании разговора с продавщицей Марте и отправилась в Пушкино.
Надежда Татьяны, что мать Ольги она застанет дома, оправдалась. Бедная женщина встретила её тревожным вопросом: – Нашлась моя Оленька? Но услышав отрицательный ответ, женщина обмякла, словно с неё вырвались и улетели последние жизненные силы. Она еле добралась до дивана и села на его угол, теребя в руках носовой платок. Наверное, ей казалось, что из глаз текут слёзы, поэтому она часто прикладывала его к глазам. Но они были сухими. От нервного перенапряжения, они никак не могли прорваться наружу. Вместо слёз её глаза наполнились страданием и горем.
Мать Ольги не видела и никогда не слышала о Жукове.
– Она мне сказала, что выходные побудет на даче у подруги, которая с ней работает. Она уже взрослая, как я могу ей запрещать. Хотя я и подумала, что может Оля, будет с мужчиной. Я промолчала, но не со мной же ей век вековать? Вы видите, как мы живём? А получается, нашла бы я предлог не пустить её тогда, не пропала бы моя Оленька.
Татьяна, как могла, успокоила женщину. Удостоверившись, что ей не понадобится медицинская помощь, уговорила её выпить успокоительных капель.
– Хотя бы нам удалось успеть и найти Ольгу живой. Мать не вынесет потери дочери. Что же это за сволочь такая садистская? Как можно так издеваться над девчонками, – думала Татьяна, возвращаясь в Санкт-Петербург.
***
Виолетта никак не могла смириться с арестом любимого.
– Не арест, а задержание, – она вспомнила слова Коршунова, – как будто это что-то меняет. Им лишь бы схватить и посадить. А в этих казематах сырость, а Вадику руки надо беречь. Ищут они убийцу, – женщина металась, не зная, как и чем помочь возлюбленному, – а чего его искать, это Рудик. Точно он. Больше не кому. Лёва на такое не способен, а вот Рудольф. Он как посмотрит на меня, так мне плохо становится.
Виола, переложив дела на управляющего, решила сама заняться поиском убийцы. И начать она решила с Рудольфа. Выпив для смелости и успокоения совсем немного хорошего коньяка, она вызвала такси. Через некоторое время она звонила в дверь квартиры помощника мужа.
– Виолетта Владимировна! Неожиданно, что-то случилось? – Рудольф засуетился, удивившись и в то же время, обрадовавшись визиту своей тайной страсти.
Он помог снять с её плеч лёгкое меховое пончо и предложил пройти в гостиную.
– А у тебя уютно. Хорошее ты свил гнёздышко. Симпатично, современный дизайн. Молодец. А мы вот с Лёвушкой предпочитаем классику в мебели. Может нам изменить своим вкусам и выбросить весь этот мебельный антиквар к чёртовой бабушке? А, Рудик?
Помощник адвоката с удивлением смотрел на гостью и не знал, что ей ответить.
– Ты думаешь, получится у нас осовремениться? Что ты молчишь, Рудик? Не рад мне?
– Что, вы рад. Я думаю, что Лев Борисович не согласится, что-то менять в своём быту, в жизни.
– Вот, вот, Рудик и я о том же. Не сог-ла-сит-ся, – по слогам произнесла Виола, – понимаешь, – она вплотную подошла к Рудольфу и положила ладонь с красивыми длинными пальцами и дорогим модным маникюром на его грудь, почувствовав, как сильно забилось его сердце.