Чем быстрее разваливалась страна, тем чётче созревал план дальнейшей жизни у Клавдии Александровны. Она вовремя заставила вспомнить мужа о немецких корнях.
– Зря, что ли я всю жизнь ношу твою собачью фамилию? Все бегут из страны, – уговаривала она мужа на переезд в только что, начавшуюся объединятся Германию.
– Как мы здесь всё бросим? А как общаться будем? Мы же языка не знаем?
– А на что ты будешь жить через несколько месяцев, когда закроют нашу забегаловку? Языка он не знает! Шурка иди сюда! – позвала она сына.
– Эта твоя нищебродка ты говорил, хорошо по-немецки шпарит?
– Чего ты сразу оскорбляешь? Нина не только немецким языком свободно владеет. Она ещё английский и испанский изучает. Ей в этом году диплом защищать.
– Значит, немецкий язык хорошо знает?
– Отлично.
– Вот и прекрасно. Тебе надо с ней расписаться, а я к получению визы, думаю, успею всё продать. Задание понял?
– А если она не согласится?
– Не согласиться жить за границей? Ты видел таких, чтобы от загранки отказывались?
– При чём здесь загранка? Если она не захочет институт бросать? Или замуж за меня не пойдёт?
– Она? За тебя? Прямо красавица, куда там!
Нина не была красавицей. Но и некрасивой её нельзя было назвать. Ей ещё соседка по коммуналке говорила: – Эх, Нинка, если бы тебя приодеть, да обиходить нормально, так ты была бы лучше тех, кто на картинках в журналах.
Но Нину никто обиходить не собирался. Её никто не любил. Бабушка, которая, как казалось Нине – девочке, её ненавидела, умерла. Мать этому обстоятельству, радовалась, и не скрывала этого. Теперь она была совершенно свободна от упрёков ненавистной матери. Вскоре она отдалилась от детей ещё дальше, переселившись в бабкину половину комнаты, и погрузилась в свою новую жизнь с третьим мужем. А жизнь дочери и сына её никак не интересовала. Поэтому, после того страшного случая с братом, вскоре после которого Нина попала в больницу, где выяснилось, что она находится в интересном положении, мать с радостью предложила дочери подумать не об окончании образования, а о замужестве. Нина подумала и приняла вялое предложение Шурика зарегистрировать их отношения, но вместе с тем, не выявил особой радости в данное время стать отцом.
– С тебя отец, как с меня балерина! Ты подумал, как с ребёнком на новом месте? Ещё сами не знаем, как и что у нас получится, а он обоз за собой тянет. Не за собой, за мной! – возмущалась Клавдия.
– Сама придумала, жениться на ней, – отвечал Шурик, на что Клавдия только махнула рукой.
– Устрою ей аборт. А не захочет, никакой росписи и никакой Германии и без неё обойдёмся. Что вы без меня?
Жизнь Нины в чужой стране изменилась, но не принесла ей ничего хорошего. Свою любовь, заботу и жалость, которую она испытывала раньше к своему брату, она перенесла на Шурика и его отца, хотя не переставала думать о брате очень скучая по нему. Уроки немецкого языка, которые проводила Нина с Шуриком и свёкром изменили мужчин. Через несколько лет они могли свободно разговаривать друг с другом, скрывая смысл фраз от неспособной к языкам Клавдии, что её безмерно раздражало. Мужчины изменились и внешне и внутренне. Теперь они были добытчиками и почти не обращали внимания на постоянно ворчливую и не собирающуюся менять свою жизнь жену и мать, которую никакая европейская культура не смогла сделать действительно культурной. Все её разговоры, высказывания, манера поведения так и остались такими, какими и были во времена её работы в отделе «Соки-воды».
В Советском Союзе высказывания такого плана для круга, в котором она вращалась, были почти нормой. Но вот в Германии женщина, одетая по давней привычке в застиранный халат, с фигурой похожей на шар и орущей на кого не попадя, недолго вызывала удивление и шок у соседей. Там полицейские не любят долгие беседы с нарушителями тишины и не проводят лекций о хороших манерах. Несколько оплаченных внушительных штрафов и угроза попасть в тюрьму под радостные аплодисменты соседей, заставили её утихомириться вне дома. Зато все свои не поделённые эмоции с соседями, она обрушила на семью. Прежде всего, на сноху, ставшей для всего семейства прислугой.