***
– Но мама не дождалась меня. Умерла. Она мне иногда звонила и рассказывала о том, что муж взял домработницу Лиду, и что эта Лида – нехорошая женщина. Мама, наверное, чувствовала, что скоро умрёт, поэтому она написала мне письмо и оставила ключи от чёрного входа, на нашей с ней половине, для того, чтобы я смог забрать её любимый альбом. Там лежало завещание и сберегательная книжка на моё имя. Я когда открыл альбом, то увидел ещё одно завещание, но не такое, как у меня. Но я понял. На листочке стояла подпись Николая Константиновича, а он уже умер. Потом умерла тётя Даша. А Лида Богатырёва родила маленькую девочку. Она была такая хорошенькая, маленькая, но всегда очень громко плакала. Это не потому, что была вредной. Ей было очень больно. Я хотел помочь и ей, и её бабушке. Но бабушка умерла. А Светочка могла быть моей сестрой. Я сначала хотел поговорить с Вадимом. Но понял, что он никогда не возьмёт к себе Светочку, которую Лида отдала в интернат. И я очень разозлился на Вадима. И решил наказать его. Кузнецов постоянно требовал от меня денег. Он пьяница. Плохой он.
– Роман, а зачем вы в руки убитых женщин вкладывали ноты?
– Это в память о маме. Она любила эти произведения. А я тоже люблю музыку. Когда мама играла, мне было так хорошо, спокойно. А ей было хорошо со мной. Она любила мне играть.
– Роман, вы понимаете, что теперь будете жить постоянно в больнице?
– В больнице? Спасибо. Больница лучше интерната. Там ведь лечат и бить не будут? Мама тоже говорила, что мне надо лечиться. Она ещё говорила, что я хороший. Вы не переживайте. Я могу долго быть в больнице. А Светочка должна жить в своём доме. Своих детей родителям нельзя отдавать в интернаты. Им мамы и папы нужны.
Мама говорила, у меня хороший был папа…
***
Когда Романа вывели из кабинета, Марта и Татьяна некоторое время сидели молча.
– Жалко его, – тихо проговорила Таня.
– Это результат безнравственности людей. Это эхо их поступков. И это из-за них пострадало много ни в чём не повинных людей. Я бы наказала не этого безумного мужчину, а тех, кто сделал его таким. Всех, кто родил, кто его бросил, кто всю жизнь уничтожал. Его мать, своим поздним раскаянием перевела стрелки смерти от себя, на других людей.
В кабинет, как всегда, не вошёл, а влетел Иван.
– Марта Леонидовна, Танюша, Мезенцев всех приглашает к себе в кабинет.
– Зачем? – спросила Таня.
– Как зачем? Отметить окончание дела.
Марта взяла бутерброды, сооружённые Настей утром.
– О! Сразу видна рука Насти мастерицы, – сказал Коршунов, увидев понурый вид Марты и Тани, – тут тебе и майонезик, и горчица, и ветчина с сыром, и салатик с петрушечкой. Девочки, что радости на лице не видно?
– Да, девчонки ближе к столу. Моя жёнушка тоже постаралась, Иван давай, разливай коньяк, что начальство за тобой должно ухаживать? – пошутил Мезенцев.
– Я сам разолью, а то ещё прольёт драгоценную жидкость, – перехватив бутылку, улыбаясь, сказал Коршунов.
– В ваших руках, коньяк приобретает ещё одну звёздочку, – не остался равнодушным Иван.
– Ага, вот не считал бы звёзды на бутылках, а считал бы лучше на своих погонах, – отпарировал Александр Григорьевич.
– Ну, началось! Дайте мне сказать, – остановил соревнование колкостей Мезенцев, – что сказать, дорогие мои. В нашей работе не известно, кого выловишь: бандита или сумасшедшего. Я считаю, что все они больные. И те и другие. Только методы лечения у них разные. Спасибо, что не подвели и что Новый год, мы будем встречать, надеюсь все вместе. И меня не вышибут на пенсию, а я ухожу с чистой совестью и по собственному желанию, – услышав ропот недовольства, Мезенцев продолжил, – всё, всё, рапорт мною уже подан и должен быть одобрен руководством.
– Пётр Кузьмич, так вы заранее подали раппорт? А если бы мы дело и сейчас не раскрыли бы?
– Да, дело тяжёлое. И я знаете, что думаю, что наравне с убийцами судить надо и тех, кто создаёт такие невыносимые условия жизни, для таких беззащитных, маленьких, ни в чём неповинных детей, создавая из них будущих монстров. Да. Тяжелое дело. Но раскрыли же!
Мезенцев, с наполненной рюмкой, подошёл к Марте и обнял её за плечи. Иван подошёл к Татьяне и, глядя на Мезенцева, тоже обнял Таню за плечи.
– С нашими детьми будет полный порядок, так Танюша? – улыбаясь, спросил он её.
– Это ты мне так делаешь предложение? – ответила Татьяна.
– Да, – сказал Иван и достал из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку с кольцом, – Таня. Выходи за меня замуж.
– Да, Таня, выходи, – вставил Коршунов, – может, бегать меньше будет, а то носится, как лось сохатый.
– А у нас точно всё будет хорошо? – Таня смотрела на Ивана. Вместе с ним все ответили в один голос: