Разобравшись в чём дело, Евдокия Николаевна попросила мою провожатую пройти с ней на кухню. Оттуда послышались благодарственные оханьки и аханьки в обмен на свежеиспечённые сдобы хозяйки. Проводив соседку, хозяйка зашла в комнату с подносом, на котором стояли красивые чашки с горячим ароматным чаем и ещё горячими булочками.
– После того, что случилось с родителями Марианночки, я долго добивалась опекунства над ней. Я мотивировала это тем, что смотрела за ней с самого раннего возраста. Но получила отказ. Потом я поняла, что мой возраст не был этому причиной, когда в квартире, которая осталась в наследство Марианне поселилась семья родственников директора детского дома, в который поместили девочку. Я ходила, добивалась выселения, но всё напрасно. Начало нулевых годов ничем не отличались от девяностых. Тот же беспредел. Представляете, они подослали ко мне молодчиков, которые пригрозили и меня выкинуть из собственной квартиры. Пришлось забыть о справедливости ради того чтобы посещать и иногда забирать Марианночку к себе на выходные и каникулы. Я одна. Муж рано умер. Детей у нас не было. Одна радость у меня это Мариночка. Она не забывала, заходила ко мне и после того, как познакомилась с Галиной.
– А когда вы её видели в последний раз?
– Перед скоропалительным её отъездом с гадалкой, знакомиться с родной матерью.
– А где она может быть сейчас, вы не в курсе?
– Я сама не нахожу себе места. Жду её каждый день. Вот булочек её любимых напекла, а её нет. Вдруг придёт. Понимаете, она мне позвонила из станицы и сказала, что с аэропорта поедет прямо в суд. А уже после заседания приедет ко мне. Но пропала. Я в полицию ходила, там даже слушать меня не захотели. Да, я забыла, через три дня после заседания суда, мне пришла смс, прочтите, – она протянула мне мобильный телефон.
– Евдокия Николаевна, я проиграла суд, возвращаюсь назад. Марианна, – прочла я, – да, но и назад Марианна не вернулась, это я точно знаю, – сказала я.
– С девочкой произошло ужасное. Я чувствую, нет, я точно знаю, – Евдокия Николаевна приложила кружевной носовой платок к прослезившимся глазам.
– Будем надеяться на лучшее, – я пыталась успокоить её.
– Я думаю, если эту смс писала она, то это знак, что с ней что-то случилось.
– Знак?
– Да. Понимаете, она меня никогда не называла по имени и отчеству. Только Евочка. Только так и никак иначе.
– Евочка?
– Да, производное от Евдокия. Ева. В детстве так ей было легче меня называть, вот она и придумала, так и осталось. Но так называет меня только она, понимаете?
– Понимаю, но могла эсэмску отослать совсем не Марианна, а кто-то другой.
– Наконец! Я вас к этому и виду. Понимаете, Марианночку похитили!
– Похоже, но смысл? Кому нужна бедная детдомовка без двора и кола?
– Вот, вот… А вы не подумали, что если вдруг, Марианне удалось, всё же выиграть процесс? – Евдокия Николаевна выглядела очень обеспокоенной судьбой своей подопечной.
– Да, а что с квартирой? С дачей?
– Всё имущество арестовано до окончания расследования.
– Тем более смысл её кому-то похищать? – удивилась я.
– Не знаю, я уже теряюсь в своих предположениях! Не знаю, что и думать.
– Евдокия Николаевна, с кем она ещё общалась? У неё были друзья, подруги? Может молодой человек?
– Была у неё подруга. Я, конечно, не могла запретить ей дружить с этой девочкой, и когда они были в детском доме, иногда забирала к себе обоих, но всегда говорила Марианне, чтобы она не очень доверяла своей подруге.
– А что были на то основания? – спросила я встревоженную женщину.
– Да вроде определённых оснований не было. Но что-то настораживало меня в характере этой девочке, а потом и девушке. Впрочем, возможно то, что Марианна во всём слушалась её.
Узнав адрес нахождения дачи детского дома, в котором раньше находилась Марианна я как могла, успокоив Евдокию Николаевну, покинула её гостеприимный дом, оставив свою визитку.
– Значит, всё-таки Марианна приезжала на суд. Думаю не реально убить Галину, а потом явиться на судебное заседание, защищая свои интересы, зная, что тебя будут разыскивать по подозрению в убийстве. Да, явно девчонка попала в плохую ситуацию, наверняка ей требуется помощь. И вероятнее всего, она даже не подозревает о смерти Галины. Ладно. Разберёмся, как сказал бы мой лучший друг полковник Вадим Петрович. Лишь бы только она была жива, остальное выясним, – размышляла я, по дороге домой.