- Вот мы и встретились, молодой человек! - сказал Давид, разглядывая бесстыдно молодое лицо сына Армани, кому, насколько он знал, на самом деле шел сорок первый год... - Твой отец нашел этот путь... но зачем он прислал тебя?! Посмеяться надо мной?!!
За сумасшедшей уверенностью Влада - кто бы мог подумать - крылась сейчас единственно нерешительность. Он понимал из всего этого только одно: показать эту нерешительность сейчас смерти подобно...
- Что в этом ноутбуке? - спросил Давид.
- Виверейн! - нагло ответил Влад.
- Заберите его, - скомандовал Давид - и двое здоровенных ребят, из тех, что поджидали на пристани Влада, подскочили к кровати и забрали ноутбук. Давид обратил взор на Влада: - Ты не выйдешь отсюда, Армани младший!
- Выйду, - спокойно пообещал Влад.
- Нет... ты еще не знаешь моей силы...
...что случилось... я точно знал, что что-то случилось... Было темно...
Я вдруг почувствовал, что сейчас вечер, а помещение с длинными коридорами - не что иное как то, где я устроил свою первую и единственную выставку... Странно... казалось, это было тринадцать лет назад, а выходит, что сейчас...
С этим пониманием пришел звук - лакированных ботинок по полу; ощущение - прикосновения тесного модного пиджака; запах - одеколона "Спецназ" (вопреки названию, у него нежный цветочный запах); и - свет... свет маленьких лампочек над картинами...
Это мои картины. Это моя выставка. Это - Галерея Миров...
Но сейчас каждый мир казался мне дверью, за которой идет жизнь. Казалось бы, все ходы для меня, демиурга, открыты, но нет - я чувствовал, что мне есть ход лишь в один... тот, где я посеял веру в себя как в Фенрира-волка...
Я нашел эту картину... казалось бы, перед ней даже промелькнула легкая тень девочки-оракула... да, ТОЙ, о ком я до сих пор не мог думать иначе как о девочке...
Встретившись взглядом со своей старой картиной, я увидел, как поплыло на ней изображение - там рушился купол...
Может быть, я выбрал неверный путь... но сейчас это единственный путь, который мне открыт... Видит Небо, я не хочу этой войны!..
Глава пятьдесят восьмая. Когда сражаются женщины...
Утро высветило затаившуюся в душе Дара тревогу. Ночью он беспокойно спал. Может, потому все время до испытания прошло как во сне...
Собрались люди... Кто-то огородил мешками с песком арену... Радужные блики из-под ресниц создавали волшебные миражи...
...Тьяре отвели место напротив возвышения с троном Вирагги... Облаченная в великолепную джинсу, девочка возвышалась над толпой, стоя на носу разбитого катера, когда-то давно выброшенного морем и теперь вросшего в мерзлую землю... Люди шептались, сравнивая Тьяру и чифессу... Как ни странно, некоторые были уверены, что мир стал тесен для них обеих и кто-то из двух женщин должен уступить тигриный трон...
Простое посвящение в старшие принимало уже сейчас странный оборот...
Тьяра подняла глаза к небу... сквозь россыпи пепельных островков улыбалось утреннее солнце...
Судья, старый учитель Тьяры по фехтованию, объявил готовность и, прогорланив торжественную фразу, обернулся к своей ученице и одарил ее доброй отеческой улыбкой... на душе у Тьяры стало светлее...
...Вирагга все же решила выставить Тёрна... Тьяра посмотрела на него, как он сбросил куртку, оставшись в футболке, легких штанах и древних кроссовках, подлатанных на свой манер... и сердце девушки, несмотря на все внушения, что были до этой секунды, вдруг больно сжалось, отозвавшись мучительным тянущим чувством в душе... глаза наполнились слезами...
Дар тоже сбросил куртку и единый, но растянувшийся в вечность миг смотрел на Тьяру, чувствуя, как что-то ломается в его душе... Это была такая неимоверная боль... будто только сейчас ему открыли глаза... и открыли ножом...
Тяжело сглотнув и усилием воли задавив подступившие слезы, Дар положил обратно на ящик меч, что дала ему утром Тьяра, и решительно потянул из чехла черный кэн, который не должен был приносить...
Не понимай победу неправильно... - так сказал ему вчера Клот.
Настоящая победа - это победа над собой... - так сказал бы оживленный Клотом мастер...
...По рядам Тигров пронесся ропот: глупец выходит с кэном против боевого меча! Он ищет смерти!.. Это был древний жест: так поступали те, кто хотел умереть, но умереть, сражаясь, держа в руках хотя бы кэн...