— Прости, Оль, — я поморщилась и с сожалением сняла один из плакатов со стены над кроватью — его когда-то повесила сестра, так как на её половине место закончилось. Она тогда строго-настрого запретила его снимать. Но мне нужно было подготовить место под личную галерею. Даже если бы в ней так и остался один портрет.
С тревожными мыслями о новом дне я уснула слишком поздно и утром, к своему ужасу и стыду, не успела столкнуться с Денисом. Мне хотелось поздороваться с ним и, возможно, невзначай уточнить, что он вчера рисовал на крыше. Мог ли это быть он?
Из нашей компании только Шошин отличился талантом в области художеств. Остальные любви к рисованию не выказывали. Из чего следовал вывод, что единственный, кто мог нарисовать портрет, — Дэн.
По крайней мере, я надеялась. Сердце предательски дрожало, стоило мне подумать о том, что автором рисунка был Денис. Любила ли я его? Пожалуй, даже слишком сильно, чем представлялось.
Когда-то давно мы с Олькой мечтали, как однажды обзаведёмся парнями. Как выйдем замуж и родим детей. Она всегда привлекала к себе внимание, красила волосы в зелёный или красный, надевала яркую одежду, наносила вызывающий макияж. Я оставалась в тени сестры, с завистью наблюдая, как она гуляет с мальчишками и не стесняясь целуется у парадной.
А потом Ольки не стало. И мой мир, крутящийся лишь вокруг неё, застыл.
После нашего с Денисом знакомства на горизонте появилась сестра, и моя влюблённость угасла. Потому что яркая и необычная внешность Оли приковывала взгляды посторонних. Именно на неё восторженно смотрел Дэн.
Наверное, стоило разозлиться. Если бы только это была моя подруга или просто знакомая. Но сестра… ради неё я могла отказаться от любого мужчины в мире. Потому что её я всегда любила сильнее. Денис и Оля начали встречаться через неделю знакомства. Я с завистью наблюдала за развитием их отношений. Хотела так же и не могла.
Они оба светились от счастья, а вместе с ними радовалась и я.
Сестра говорила, что Дэн собирается сделать ей предложение, что у них всё серьёзно. Отец был против их отношений, ставил ультиматумы, угрожал, один раз даже побил Шошина за его нежелание подчиняться. Но они не послушали никого и в тайне подали заявление в ЗАГС.
Прошло два года с момента трагедии, и Денис только сейчас решился на нечто серьёзное. Сразу же появились вопросы: мог ли он нарисовать портрет? Если да, то зачем собирался делать предложение какой-то непонятной Ане? А если не он, то кто тогда?
Ответ на вопрос пришёл в голову неожиданно.
Я ответила. Это стало вторым шагом навстречу к знакомству с поклонником.
Написала короткое и не очень содержательное письмо, забежала утром перед занятиями на крышу, свернула лист и прикрепила у входа — так, чтобы можно было заметить небольшой конверт. Весь день на парах я сидела как на иголках: нервно поглядывала на часы, проверяла входящие сообщения и звонки, ждала хоть какого-то знака.
Ничего не происходило.
— Ты куда, Воронина? — заорала в спину Вика, когда я пронеслась мимо.
— Срочно нужно домой! — бросила через плечо и ускорилась.
Впервые я бежала так быстро, что чувствовала ветер в волосах. Губы расплывались в глупой улыбке, пока я неслась к нашему дому, забиралась по лестнице на самый верх, чтобы обнаружить на крыше своё валяющееся около входа письмо.
Я расстроенно схватила послание и собиралась уйти, как вдруг остановилась. Ноги не слушались, будто приросли к полу. Не смогла. Крохотный шанс на счастье, на знакомство с поклонником не дал двинуться с места.
Плюнув на гордость, я прикрепила письмо к косяку и отправилась домой.
Аппетит пропал ровно в тот момент, когда я увидела своё послание на крыше, поэтому сразу села за учёбу. Зубрила темы для экзамена, изредка заходила в социальные сети и с огорчением откидывала телефон подальше — никто не писал. Вечером я хотела пойти ко всем на крышу, но не смогла себя пересилить и в итоге осталась дома. Мне нужно было готовиться к экзаменам, кроме того, я рассчитывала получить стипендию, поэтому приходилось прикладывать усилия.
На следующий день записки тоже не обнаружилось. Либо мой поклонник не хотел общаться, либо просто не увидел бумажку около дверного косяка. Ничего не оставалось, кроме как засунуть гордость подальше и уйти домой.