Леонид без долгих предисловий попросил Горго порадовать Симонида своим пением.
— Пусть твоя песня, Горго, сгладит впечатление Симонида о нашей черной похлебке, — добавил Леонид с добродушной улыбкой.
— Вы что же, угощали Симонида этой гадостью?! — недовольно воскликнула Горго, переводя взгляд с мужа на Клеомброта и обратно. — Да как вы могли?! Нашли, чем порадовать гостя!
Леонид и Клеомброт, перебивая друг друга, принялись оправдываться перед Горго. Симониду пришлось прийти им на помощь, чтобы смягчить гнев юной царицы.
Затем наступило истинное волшебство, когда Горго уселась на стул, пробежала пальцами по струнам кифары и запела немного печальную песню о круговороте звезд в ночных небесах, об обрывках снов, тревожащих сердца влюбленных… Как похожи хороводы танцующих людей на светящиеся в ночи хороводы звезд, пела Горго. Как легко порой боги обрывают нить чьей-то судьбы, и как трудно зачастую связать две нити в одну. Поэтому жизнь многих мужчин и женщин более напоминает обрывки судеб, обрывки снов и череду разочарований.
Симонида так захватило вдохновенное пение Горго, что он позабыл обо всем на свете. Его романтическая душа вдруг расправила крылья, в груди у него разлилось волнительное томление, а на глазах выступили слезы. Ведь и ему не посчастливилось соединить свою судьбу с женщиной, способной тонко чувствовать прекрасное, сочетающей в себе восхитительную душевную гармонию с изумительным внешним совершенством.
Симонид знал по своему жизненному опыту, что таких женщин на свете очень мало, но они есть. И Горго, несомненно, была из их числа.
Когда песня отзвучала и смолкли последние аккорды струн кифары, то оказалось, что Симонид стал единственным из слушателей, которого пение Горго восхитило до глубины души. Леонид сидел с непроницаемым лицом. С таким же каменным спокойствием на лице пребывал и Клеомброт. Юный Ликомед больше любовался станом Горго, нежели внимал ее пению. Он, видимо, еще не дорос до высоких чувств и переживаний. Мегистий хоть и слушал пение царицы со вниманием, тем не менее он нисколько не проникся смыслом этой глубоко чувственной песни.
Симониду пришлось одному рассыпаться в похвалах, превознося дивный голос Горго, ее умение чувствовать музыку и извлекать из струн кифары замечательный звукоряд.
Горго и Симонид, несмотря на большую разницу в возрасте, вдруг ощутили взаимное притяжение. Эта песня словно протянула между ними невидимую нить взаимной симпатии. Так всегда бывает, когда встречаются две родственные натуры, мысли и чувства которых совпадают во многом, если не во всем.
Симонид спросил у Горго, на чьи стихи положена эта музыка. Горго ответила, что это стихи Сафо. Поэт и царица заговорили о знаменитой лесбосской поэтессе, совсем забыв про окружающих.
Однако поговорить им не дали.
— Будем считать это распевкой голоса, — сказал Клеомброт, обращаясь к Горго. — Видишь, как понравилась Симониду эта слезливая песенка. Теперь исполни-ка наш любимый с Леонидом пеан в честь Геракла, чтобы Симонид по достоинству оценил настоящее песенное искусство.
— Давай, Горго! — поддержал брата Леонид. — Грянь нам «Хвалу Гераклу»!
Судя по лицу Горго, на котором отразились все оттенки презрительного неудовольствия, ей совсем не хотелось исполнять этот пеан. И все же Горго подчинилась с видом уязвленной гордости. Кифара вновь ожила у нее в руках. Под сводами мегарона зазвучал торжественный гимн, прославляющий подвиги величайшего из героев Эллады.
Горго взяла слишком высокую тональность, поэтому для перехода к следующей строфе ей не хватило воздуха. Эту оплошность Горго мигом исправили Леонид и Клеомброт, которые дружно подхватили песню, исполнив прекрасный рефрен на два голоса. Оба обладали мягким басом и хорошо чувствовали ритм мелодии. Мегистий принялся выстукивать дробные рулады на медном подносе, отлично выдерживая такт. В руках у Ликомеда появилась флейта, дивные трели которой гармонично вплелись в общий музыкальный фон.
Нежный голос Горго был почти не слышен, заглушаемый могучим пением Леонида и Клеомброта, которые даже поднялись со скамьи, увлекшись исполнением своего любимого пеана. Они ни разу не сбились, ни разу не ошиблись ни в паузах, ни в тональности. Дабы столь замечательно петь на два голоса, нужно было иметь не только сильное дыхание, но и основательную музыкальную школу за плечами.
Впечатлительный Симонид был совершенно потрясен и этим пеаном, и тем, как Леонид и Клеомброт, при своей грубоватой внешности, исполняют этот сложный по своей музыкальной ритмике гимн, рассчитанный скорее для хора, а не для двух-трех певцов.