В каждой коме, из которых состояла Спарта, было по шесть об — родовых объединений. Каждая оба имела свой дом сисситий. В каждом таком доме собиралось по несколько групп сотрапезников, которые подбирались по родству и знатности. В одной такой группе сотрапезников могло быть от пятнадцати до тридцати человек. Это зависело от числа граждан, имевших доступ на сисситии в той или иной обе. Каждый сотрапезник ежемесячно приносил два мешка ячменной муки, два больших сосуда с вином, корзину смокв, несколько головок сыра и немного денег для покупки мяса и рыбы.
Если кто-то из сотрапезников совершал жертвоприношение или уходил на охоту, то для общего стола поступала часть жертвенного животного или добычи. Те граждане, кто не вносил необходимые взносы, на общественные трапезы не допускались. Доступ туда был закрыт и для граждан, запятнавших себя каким-нибудь преступлением, трусостью в сражении и неожиданно овдовевшим. Не посещавшие сисситии спартанцы соответственно лишались части гражданских прав. Эти люди имели право участвовать в народном собрании и служить в войске, но их нельзя было избирать ни на какую должность.
Выйдя из эфорейона, Тимон отправился не к себе домой, а в гости к спартанцу Эвридаму, который вот уже несколько лет мыкался один, без жены. Супруга Эвридама скончалась при родах, произведя на свет третьего сына. В связи с этим получилась довольно запутанная ситуация. По спартанским законам спартанец, имеющий троих сыновей, освобождается от многих государственных повинностей. И Эвридам имел эти привилегии, но в то же время он был ограничен в гражданских правах из-за своего затянувшегося вдовства.
Эвридам был еще не стар, ему было сорок шесть лет. Участие во многих битвах с врагами ему дорого обошлось. В сражениях Эвридам потерял левый глаз и четыре пальца на левой руке, а также он сильно хромал на правую покалеченную ногу. Кроме этого, лицо Эвридама было покрыто ужасными шрамами, так что смотреть на него без содрогания было невозможно. Хромота и отталкивающий внешний вид отпугивали от Эвридама всех спартанок, поэтому он жил с рабыней, захваченной им в одном из походов.
Старший сын Эвридама был уже эфебом, двое младших сыновей пребывали покуда в детских илах. Мальчики виделись с отцом всего несколько раз в году по большим праздникам, все остальное время проводя в кругу своих сверстников.
Эвридам удивился, увидев Тимона на пороге своего дома.
— Заходи, гармосин! — с беззлобной иронией промолвил он, выслушав приветствие нежданного гостя. — Рад тебя видеть! Зачем-то я тебе понадобился, не иначе.
Единственный глаз Эвридама с нескрываемым любопытством сверлил Тимона, который чувствовал себя довольно неловко.
Действительно, когда-то Тимон был частым гостем Эвридама. В ту пору Эвридам был здоров и крепок. Он стоял во главе эномотии и обладал всеми гражданскими правами. Потом у Эвридама умерла жена, а его самого постоянно преследовали тяжелые увечья и раны. В конце концов Эвридам был отчислен из войска и забыт не только властями, но и многими друзьями.
— У меня к тебе серьезный разговор, — выдавил Тимон, слегка прокашлявшись, чтобы скрыть волнение.
— Тогда прошу в экус, приятель. — Эвридам сделал гостеприимный жест в сторону самого большого и светлого помещения в доме.
Эвридам был искренне рад встрече с Тимоном.
Проходя через мужской мегарон, Тимон покосился на молодую темноволосую женщину с большим некрасивым носом и небрежно одетую. Это была рабыня Эвридама, которая не только ублажала его на ложе, но и делала всю работу по дому. В данный момент она готовила обед, подкладывая в огонь очага корявые поленья. На огне стоял большой глиняный горшок, в котором булькало какое-то варево, судя по запаху, чечевичная похлебка с мясом.
Рабыня бросила на Тимона любопытный взгляд, поправив при этом растрепанные пряди своих черных вьющихся волос.
Оказавшись в комнате для гостей, озаренной алыми лучами заходящего солнца, проливавшимися в узкие окна, Тимон сел на стул.
Обстановка в комнате была бедна, почти убога. На двери висела выцветшая занавесь. В центре стоял овальный обшарпанный стол. По углам виднелась густая паутина. Давно небеленные стены потемнели от копоти светильников, которые освещают дом в вечернее время. Единственным украшением этой комнаты был мозаичный пол, на котором из разноцветных речных камешков были выложены атлетичные фигуры двух сражающихся гоплитов в полном вооружении.