Он мог ощутить теплый и влажный песок, брызги морского прибоя омывающие его босые ноги… Ветер колышущий широкие листья пальмовых деревьев… Ласковые лучи солнца…
И все ЭТО являлось бы для его мозга РЕАЛЬНЫМ.
Конечно же, производительности самих нейрочипов, даже тех, что имели повышенный функционал, для воспроизведения столь сложных симуляций было все еще недостаточно, и потому их синхронизировали с мощными персональными компьютерами. Стоит ли говорить, что все это породило целый пласт людей почти полностью живущих в виртуальной симуляции, и возвращавшихся в ненавистную реальность только для того, что бы сходить на работу, и покормить свое бренное тело. Хотя некоторые, особо обеспеченные «виртуалы» подключали себя к капельницам, и не вылезали из симуляторов сутками. Впрочем, последних было относительно не много, так как у людей обеспеченных и реальная жизнь, как правило, была не настолько плоха, что бы от нее хотелось сбегать, пусть в не отличимую от жизни, но все же ненастоящую реальность.
Однако были и те, у кого подобные технологические новинки вызывали сомнение и даже негатив. Помимо разного рода параноиков, извечно в штыки воспринимавших все новое и непонятное, были и те, чьи опасения сложно было назвать надуманными. В числе таковых в первую очередь оказались люди из спецслужб, а также военные, справедливо полагавшие, что если нейрочип способен преобразовывать человеческую мысль в цифровой сигнал, то ни что не мешает и обратному процессу. Проще говоря, если кто-то захочет заставить вас думать и действовать определенным образом, то он сможет сделать это путем взлома вашего нейрочипа, и отправки соответствующего сигнала, который впоследствии преобразуется из цифрового двоичного кода в мысль. Мысль, которую вы никак не отличите от собственной.
Более того, если кто-то захочет заставить вас поверить в реальность, которой не существует — он также сможет сделать это, взломав ваш нейрочип. Он сможет сделать с вами все. Вызвать в вас любую эмоцию, побудить совершить любое действие, и даже просто убить вас, заставив почувствовать смертельную боль, которой на самом деле не существует.
Однако доводы, подобные этим, меркли на фоне возможностей, которые открывало перед людьми нейрочипирование, а потому со временем даже военные получили для себя нейрочипы повышенной функциональности, и стали ими успешно пользоваться, забыв о былых страхах. Конечно, не всем служакам это нравилось, но, в конце концов, вопрос стал ребром — или чип или увольнение. Естественно большинство выбирало первый вариант. Среди тех, кто прошел такое добровольно-принудительное чипирование был и капитан Серхион Прайс, служивший в свое время в особом боевом подразделении, которое занималось борьбой с космическими пиратами, и выполнявшим особо опасные задания, как на земле, так и в космосе. Однако, как только Прайс вышел в отставку — первым, что он сделал, это прошел подпольную процедуру перепрошивки своего нейроимплантата, которая позволила ему отключить устройство. Да-да, как вы уже поняли — фирменная прошивка нейрочипа не позволяла пользователю его отключить. Официальная версия объясняла это возможностью нарушения работы систем имплантата, становившегося частью нейросети человека. При отключении имплантат якобы мог начать сбоить, и даже выйти из строя. Максимум что можно было сделать с нейрочипом при стандартной прошивке, это перевести его в спящий режим, в котором он сокращал потребление энергии на девяносто девять процентов, однако сам нейроимплант по-прежнему функционировал и определялся специальными сканирующими устройствами.
Но Прайс, который изначально был не в восторге от всей этой технологии вообще, не хотел довольствоваться полумерами, и полностью остановил работу находящегося у него в голове «чуда биоинженерной техники», на дальнейшую стабильность, а также сохранность которого ему было совершенно плевать. Более того, набирая команду на свой корабль, он отдавал серьезное предпочтение именно тем кандидатам, которые разделяли его взгляды, однако с учетом того, что почти все нынешние члены команды его гражданского корабля в прошлом тоже были военными, проблем с недопониманием обычно не возникало.