Изабелла бросила в мою сторону обеспокоенный взгляд. В её тёмных, цвета кофейного зерна глазах читалось замешательство: принять мои слова всерьёз или обратить разговор в шутку, нарушив неловкое молчание.
– Мисс Мара вывезла моего предка Эрнеста Ортега из Сарагосы, когда в городе бушевала чёрная смерть. Выкупила голову деда Николаса у Счастливчика Лучано. И не оставила нас, когда моего старшего брата Гектора обвинили в той ужасной аварии. Мисс Мара – наш ангел-хранитель, – щёки Изабеллы пылали румянцем, а голос звенел праведным негодованием, словно я покусилась на святое.
– А… а почему именно дочь или внучка? – я поспешила увести разговор от щекотливой темы. – У вас это что-то вроде традиции по женской линии, да?
– Два правила! – раздувая ноздри, Изабелла показала мне два пальца, – У мисс Мары есть только два правила. Первое – никаких мужчин. Роди сама или удочери, потому что у неё работают только женщины Ортега. Второе – никто из нашей семьи не получит от неё про́клятый дар. Что бы ни случилось, как бы её не умоляли, ни один Ортега никогда не вернётся после смерти!
– Так уж никто и никогда? – я недоверчиво вскинула бровь.
– Никто и никогда! – с достоинством отчеканила гордая женщина из рода Ортега: – Мой предок Эрнест Ортега стоял перед ней на коленях, когда его любимая младшая дочь заболела, клялся отдать её в вечное услужение. Но мисс Мара от своего слова не отступилась – она избавила девочку от земных страданий. За это старик возненавидел её и продал церковникам. Он стоял и смотрел, как она заживо горела на костре, а потом мисс Мара взглянула на него и сказала: «Я прощаю тебя». Эрнест Ортега уехал на север и больше не вернулся, а его старший сын, Тадео, тайно отослал единственную дочь к мисс Маре, едва той исполнилось четырнадцать.
– Ух ты, – ничего более вразумительного на её страстную отповедь я выдать не смогла, как бы тупо это ни прозвучало. – Изабелла, я же не знала… это просто… вау.
Изабелла не удостоила меня ответом и вернулась к работе, но даже со спины всем своим видом она выражала осуждение – де кто ты такая, чтобы порицать других? Пришлось пристыженно ретироваться на второй этаж, благо сегодня пришла очередь уборки первого. Я всё беспокоилась, как бы не напугать Изабеллу, но и представить не могла, что так облажаюсь. Интересно всё-таки, что Мара имеет против мужчин в своём доме? Неужели предательство Эрнеста Ортега так задело мать всех вампиров? Или это совсем другая история, не менее таинственная и трагичная?
Следующим по списку стал прыжок из стратосферы. Мара снова испытывала меня на прочность, но теперь зашла с другого конца: в первый раз всё случилось слишком быстро – мы даже не добрались до активной зоны. Всё, что происходило до этого, не в счёт – долгое, если не вспоминать о моих приступах паники вполне приятное путешествие с одного континента на другой, когда ничто не предвещало короткой ядерной развязки. То ли дело два часа подниматься всё выше и выше, чувствуя себя беспомощной куклой в скорлупе скафандра, и видеть, как земля внизу превращается сначала в игрушечную диораму, затем в полотно абстракциониста, в контурную карту и, наконец, растворяется в пелене облаков. А потом – пятнадцать минут свободного падения, которые тянулись дольше, чем вся моя жизнь.
Мы лежали в паре метров друг от друга, две поломанные куклы в нелепых скафандрах на фоне мирного пейзажа: скошенный луг, рядом шелестит буковая роща, от терпкого запаха полыни свербит в носу. Разговаривать со сломанной челюстью ужасно неудобно, но надо было хоть как-то отвлечься от боли во всех частях тела, которых внезапно стало в пять раз больше, чем полагается, и все они соревновались в остроте ощущений.
– Слу-у-ушай, а что насчёт охотников на вампиров? Инквизиция или кто там этими делами занимался. Неужели они не придумали, как убить вампира? – мне вспомнилась история Эрнеста Ортега. Я не сомневалась, что после сцены в библиотеке Изабелла перестанет со мной здороваться, поэтому ласковое «Доброе утро, мисс Ирис!» на следующий день выбило меня из колеи. Я начала извиняться, плести какую-то чушь насчёт того, что не имела права заводить этот разговор, но она деликатно прервала меня: «О человеке судят не по его словам, а по его делам». Знать бы ещё, что она имела ввиду.