– Признавайся, какое кино идёт у тебя в голове на этот раз, – потребовала Мара.
– Ну-у-у… «Ван Хельсинг».
– Тебе нужно меньше смотреть телевизор.
– Больше никто не смотрит телевизор, – парировала я. – Все смотрят стрим-сервисы и ютуб-каналы.
– А в чём разница?
– Ну… ты можешь смотреть что захочешь и когда захочешь, – немного подумав, ответила я.
– Какой ужас.
Пока я сочиняла язвительный ответ, Мара уточнила:
– «Ван Хельсинг», который с Хью Джекманом?
– Ага.
– М-м-м... От такого охотника на вампиров я бы не отказалась, – мечтательно заметила она. – Честно говоря, унылая была компания, как назло, ни одного симпатичного парня, да и незачем симпатичным такой фигней страдать. И все такие… забыла слово… приземлённые, вот. Никакой фантазии. Так что, нет, они тоже не придумали, как нас убить.
– Что, совсем двинутые фанатики?
– Хуже – из тех, кто всё делает по инструкции. И корабль пустят ко дну, потому что по инструкции. И в костёр сиганут, главное, по инструкции. Потому что инструкцию нарушать нельзя, на то она и инструкция. Уж лучше в костёр. И, главное, такие добросовестные, аж тошно. Представляешь, какого это, когда тебя добросовестно убивают? Ни в ярости, ни от страха за свою жизнь, ни из любви к искусству, а просто потому, что так н-н-надо, – с нажимом произнесла Мара. – Я как-то предложила одному подержать брошюру с картинками из «Молота ведьм», пока он там возится, так он даже «спасибо» сказал – немного ненормальная реакция на предложение безголового тела, не находишь?
Я согласилась, что у парня явно не всё в порядке с головой. В наше время любой нормальный человек на его месте схватился бы за телефон, и через две минуты говорящая голова собирала бы лайки в Инстаграм. А Мара продолжала:
– Хуже только уроды, которые лучше других знают, как остальным делать их работу. Тут главное авторитетно заявить, что всё-то ты делаешь неправильно, и руки у тебя растут из жопы: дознания не по науке проводишь, ведьму от белошвейки по запаху не отличишь, а сжигаешь так вообще как в первый раз. И заявят не кому-нибудь (так и в рыло за клевету можно получить), а непосредственному начальству, которое в предмете не слишком разбирается, зато на авторитетный гон охотно ведётся. Или сами начальством окажутся – их любят за категоричность суждений и готовность опускать неугодных под предлогом экспертного мнения. Но такие редко в большие начальники идут: одно дело – поливать дерьмом других, другое – отвечать за базар, за людей и за результат, на это у них кишка тонка.
– А как же те, кто занимает чужое место? – концепция трудового ада по Маре увлекла меня.
– Знаешь, тогда работников можно было пороть. Славные были времена.
В небе над нами кружил сокол и пронзительным криком нарушал безмятежную тишину, наполненную шепотом молодых буков и стрекотом букашек. Одна из них заползла мне за шиворот, и, удивительное дело, эта назойливая щекотка занимала меня сильнее, чем боль в поломанном теле – я думала только о том, как бы вытряхнуть её.
Новый, резкий звук заставил меня прислушаться: где-то вдалеке истошно вопила сирена, и с каждой минутой она приближалась – эх, жаль, что нас так быстро нашли.
Бесконечность – не предел
В тот день я умудрилась встать позже Мары. То ли у неё научилась, то ли организм решил так бороться с нескончаемой болью – не просыпаться до тех пор, пока пытка не закончится. Но тогда я об этом не знала и на цыпочках прокралась в кухню, чтобы не разбудить её, но моё внимание привлёк подозрительный шорох со стороны гостиной.
Я застала странную картину: посреди комнаты на коврике для йоги мать вампиров делала растяжку. Ума не приложу, зачем ей это – руки и ноги до сих пор гнулись как угодно, а голова поворачивалась на триста шестьдесят градусов, как у совы. Мара в беспроводных наушниках йожилась с таким увлечением, что не заметила меня, а двойной эспрессо на кофейном столике говорил о хорошем настроении, что в это время суток случалось с ней нечасто. Тут же, на видном месте, лежал список: напротив одного из пунктов на второй странице стояла чёрная стрелка, хотя вчера, я точно помню, её не было.
– Что это? – я потянулась за листком.