Высокие отношения
Я с порога поняла, что Мара снова колдует к ужину: нос уловил тонкий аромат пряностей, а со стороны кухни донеслись стук ножа и шутливая песня:
…Я убиваю себя каждый день
От рассвета до заката с перерывом на кофе.
Я изобретаю всё новые способы,
Но кто-то наверху явно не хочет меня видеть…
– мурлыкала мать вампиров. Незатейливый, но привязчивый мотив в стиле битлов показался мне смутно знакомым.
– Будем отмечать? – я выхватила из-под ножа яблочную дольку, так что Мара чуть не отхватила мне кончик пальца. Дело было накануне четырнадцатого февраля, и хотя День всех влюблённых нас никаким боком не касался, душа просила праздника.
– Нет. Яблоки пропадают, – лаконично ответила мать вампиров.
Я и не подозревала, что Мара – такая хозяйственная. И что в доме есть яблоки, иначе давно бы прикончила все запасы под книжку.
– А что будем делать? Самоубиваться?
Список пылился на столике вторую неделю. Желания заняться им у меня не возникало, но я боялась возвращения январской меланхолии и поэтому регулярно напоминала себе о нём – дальше напоминаний дело не шло.
– Нет, самоубиваться тоже не будем.
– Почему? – я не ожидала услышать безапелляционный отказ – это совсем не в её стиле.
– Увидишь. Ты со мной? – Мара протянула мне нож с таким видом, словно предлагала пойти за ней на край света за Святым Граалем, по пути заборо́в пару хтонических чудовищ.
Я поперхнулась яблоком – но кто от такого откажется?
Когда в последний раз Мара имела глупость влюбиться и ей разбили сердце, она вырезала его и швырнула в лицо подлецу. Чем это закончилось для него, она не узнала – убежала вся в слезах. Это был глупый жест на публику, который тогда казался оправданным: она лишь закончила то, что он начал.
– Вот отдашь ты своё сердце, и что? Ему оно не нужно, а тебе всё равно новое отращивать, – рассказывала мать вампиров по дороге в больницу.
Ноги сами принесли Мару к кинотеатру: шёл дождь, на афише целовалась страстная парочка, а мать вампиров рыдала как наивная трёхсотлетка, которая верит в вечную любовь. Она тихо сползла по стеночке, да там и осталась – её нашли две сердобольные старушки, совершавшие вечерний моцион, и вызвали скорую. А Мара так упивалась жалостью к себе, что даже не подумала сопротивляться, и в итоге оказалась в приёмном покое.
Ночная смена только началась, а зарёванная девица в окровавленной блузке не похоже, чтобы умирала: она безвольной куклой сидела в той же позе, в которой её оставила бригада медиков, и безучастно взирала на мир, игнорируя все попытки растормошить её. Когда дошла очередь до Мары, у неё взяли стандартный набор анализов и сделали рентген. Молодой врач смотрел на снимок и совершенно отчётливо видел, что у пациентки нет сердца. Видел, но не мог решить, стоит ли верить своим глазам: сердца – нет, а Мара – вот она, сидит, дышит, дрыгает ножкой, и даже пульс есть. А не должна бы, учитывая, сколько крови из неё вылилось по дороге в больницу. Вполне себе живая женщина, только одета как на Хэллоуин и до того печальная, что хочется спросить, кто её обидел.
Молодому, наивному врачу не пришло в голову запереть необычную пациентку, созвать консилиум и стяжать славу первооткрывателя живых мертвецов. И в то же время хватило здравомыслия, чтобы понять – ей не помочь ничем из того, чему его учили в медицинском университете. Тогда он принял единственно верное решение и молча протянул Маре плитку шоколада, которая предназначалась для другой. Впервые с той секунды, как врач вошёл в кабинет, она встретилась с ним взглядом и прочитала не страх, не растерянность и не жалость, а искреннюю надежду, что она перестанет грустить.
– И что потом? – я затаила дыхание, предвкушая романтичное продолжение.
– Он предложил мне переодеться и вызвал такси, – Мара не оправдала моих ожиданий.
Эта история произошла в канун дня всех влюблённых. С тех пор каждый потомок того самого дежурного врача, если только он выбирал медицину, в первый и в последний раз за свою практику встречал необыкновенную пациентку без сердца, и случалось это не когда-нибудь, а тринадцатого февраля в ночную смену. Её всегда ждали с нетерпением словно подарок судьбы, приняв правила странной игры: то ли считали добрым знаком (их предок стал известным кардиохирургом – говорят, в его руках не остановилось ни одно сердце), то ли дорожили семейным преданием.