На кухне он поставил на плиту сковороду, плеснул растительного масла и вывалил на нее из упаковки сырную запеканку. Она немедленно затрещала, распространяя божественный запах, от которого желудок скрутило голодной судорогой. Включив газ под облупленным чайником со свистком, Кирис плюхнулся на табуретку и принялся ждать.
Его взгляд упал на старую выцветшую фотографию, стоящую на маленьком пузатом холодильнике на уровне его глаз. Молодые и красивые мужчина и женщина беззаботно улыбались на фоне яркого искрящегося моря. На руках у мужчины сидел пятилетний пацан, с круглыми удивленными глазами засовывающий в рот леденец на палочке, а рядом с женщиной стояла, застенчиво потупившись, молодая девушка примерно того же возраста, что Кирис сейчас. Папа, мама, Вара, я - вместе дружная семья... Подчиняясь внезапному порыву, Кирис дотянулся до фотографии и принялся пристально вглядываться в нее. Нет, сестра ни капли не походила на Фуоко, разве что длинными тяжелыми волосами, собранными на затылке. Тьфу! Да что же принцесса ему все время в голову лезет? Мало он с ней в школе лается?
Мама... Мама умерла. Вара пропала. Отец постарел и согнулся, преждевременная седина побила ему виски. А сам Кирис хоть и вырос, но решительно не понимает, зачем вообще живет. Мечта о "черных отрядах" дурацкая, конечно, да и не жить же ради того, чтобы в кого-нибудь пострелять! Но что ему еще остается, тупому и сильному парню без кайтарского гражданства?
Встрепенувшись, он осторожно поставил фотографию обратно на холодильник и принялся поддевать запеканку ножом, чтобы не пригорела. А ведь вполне уже можно есть.
- Папа! - крикнул он через плечо. - Готово. Иди есть.
- Сейчас, сынок! - ответил тот. - Сейчас приду.
От запеканки распространялись восхитительные запахи. Кирис положил на стол вилки, ножи, на четвертый (или уже пятый) раз заварил в кружках чайные пакетики и достал пакет с печением. Сегодня у них опять нормальный ужин. Наверное, даже стоило потратиться и купить на последние лееры сосисок. Ну ладно, неизвестно, когда он выйдет на охоту в следующий раз: слишком часто тоже не стоит. Рано или поздно он обязательно засыплется, и лучше, чтобы это случилось поздно, чем рано.
Кто-нибудь! Объясните мне, зачем я вообще живу, а?
08.35.1231. Ставрия, Эйград
В дверь властно постучали.
- Войдите, - устало сказал Ваген. Он отчаянно хотел одного: спать. Но день только начинался, и облегчения впереди не предвиделось. В дверь постучали снова, и он возвысил голос: - Да войдите же!
Дверь распахнулась, и по ушам ударил гомон перемены. Визги младшеклассников, носящихся по лестнице, громкая перекличка старшеклассников, да еще и тарахтение карта со стадиона - все смешалось в одном неразборчивом шуме, который Ваген знал и любил с тех пор, когда пришел сюда работать учителем химии. Любил - но, пожалуй, не сейчас.
- Вы Ойский Ваген Эйлович? - спросил, переступая порог, незнакомый мужчина в деловом костюме. - Директор школы?
- Очевидно, я, раз сижу в директорском кабинете, - сухо откликнулся Ваген. - Вы что хотели?
- Я Тезенко. Тезенко Антон Смайлич. Заместитель директора гороно по оргвопросам. У меня к вам важное дело. Зайдите, господин Дратаев.
В кабинет вошел еще один мужчина, среднего роста, полноватый, с ранними залысинами, в серой невзрачной водолазке. Он плотно прикрыл за собой дверь, и школьный гомон затих. Хорошая все-таки у меня дверь, мелькнуло в голове у Вагена. Качественная. Ну до чего же неудачно их принесло! Отчет в районо нужно сдать сегодня вечером, кровь из носу, и если у них что-то серьезное...
- Я слушаю. Что вы хотели? - повторил он.
- У вас в школе некомплект преподавательского состава, - Тезенко без приглашения сел. - Вы, кажется, писали по инстанциям, что положение нестерпимое, и что учителя перегружены. Так?
- Писал, - директор насторожился. - Вы хотите принять какие-то меры?
- Мы нашли вам учителя, - чиновник из гороно широким жестом показал в сторону второго мужчины. Тот вежливо склонил голову, внимательно разглядывая кабинет и его хозяина.
- Замечательно! - Ваген даже привстал. - По какому предмету?
- По произвольному, господин Ойский, - в голосе Дратаева слышался какой-то едва заметный акцент, или, вернее, странное архаичное произношение, словно у персонажа исторической драмы. - Я могу преподавать что угодно, кроме разве что труда и физкультуры.
- Не понял? - удивленно прищурился директор. - А кем вы раньше работали? Что у вас в дипломе записано?
- Видите ли, Ваген Эйлович, - чиновник слегка поерзал на стуле, словно от незаметного неудобства, - есть одна тонкость. Господин Дратаев - иностранец.