– Это правда? У вас девочки пропадают? – обратилась я к продавщице.
– Вы особо не распространяйтесь. Знаете, летний сезон. Молва пойдёт, не остановишь, ещё такого насочиняют. А нам убыток, – ответила мне пышная южанка.
– Нет, что вы! Я одинокая пенсионерка. И распространяться мне негде, и уезжать не собираюсь. Кому я нужна. А что пропадали и раньше?
– Пропадали. Сначала слухи ходили, местные девахи, охочие до этого дела, сами понимаете, до какого, стали пропадать, – тихо говорила мне продавщица, подкладывая на весы картошку, – так все думали на братьев. Были у нас тут такие, потом они куда-то пропали. Всё затихло, а потом… Так это только нам известно, что пять девочек из разных посёлков в округе пропали. Как в воду канули, – чуть ли не на ухо сообщила она мне.
– А полиция что говорит?
– Полиция говорит. Говорит, что две утопли. Остальные в Москву подались. А я вот кумекаю, до черта им Москва, когда вон она, Турция. Тут это дело раз плюнуть.
– А девочки какого возраста?
– Да какого? Ещё школьницы, старшеклассники, правда. Но не распутные, хорошие девочки, говорят. Так, может, только говорят, сочиняют?
– Уж лучше бы сочиняли, – посочувствовала я ей и перешла к лотку с зеленью, где узнала, что последняя девочка, которая пропала, была из посёлка Приморский.
Лера рассказывала, что помимо убитой женщины, которая пыталась с ней бежать, похитители удерживали ещё какую-то девочку, которую потом увёз неизвестный собеседник мотоциклиста.
В кармане Дрона затрещал мобильный телефон.
– Дрон, привет. Слушай, у меня к тебе срочный разговор. Совет твой нужен.
– Что случилось? – обеспокоился Андронкос, услышав голос Валерия.
– Да. Короче, у меня чуть не похитили, вернее, похитили дочь.
– Дочь? У тебя есть дочь? Как похитили? Кто?
– Она уже дома, а откуда и кто, расскажу при встрече.
– Давай завтра вечером встретимся у меня дома.
– Отлично. Вежливо будет, если я приду к тебе со своей тётушкой?
– И тётка появилась? Конечно, не вопрос. Жду.
Дрон посмотрел вниз с террасы и, увидев Николаса, попросил его подняться к нему.
– Коля, как дела по Эскулапу?
– Как приказывал. Постоянная наружка. Мы меняемся с Александром.
– И что?
– Всё так же. Как по расписанию. Дом-работа-дом. Ничего подозрительного. Всё как обычно.
– Это и подозрительно. Ладно, иди. Действуем всё по тому же плану.
Андроникос не заметил, как за шторой скрылась в другой комнате Ася, сиделка Наташи.
Вечером следующего дня, оставив Леру дома под приглядом бабы Капы, мы с Валерием поехали в усадьбу Андроникоса.
– Я не понимаю, зачем ты меня взял с собой. Неудобно, скажет, привёз старушенцию. Наверняка шагу не даёт сделать племяннику, – мне действительно было
неудобно.
– Какая я же вы старушенция, тётя Марго? Вы ещё ого-го!
– Ну, Валерка, если ого-го, ты только ещё раз назовёшь меня тёткой, убью.
– Понял, – заулыбался Валерий, – а взял вас, чтобы вы посмотрели на жену Дрона.
Хозяин встретил нас у ворот. Лично для меня сделал экскурс по дому.
– Какой у вас большой особняк. Красивый, – мне хотелось сделать ему комплемент, но Дрон опустил голову, с лица ушла улыбка.
– Теперь и я думаю, зачем мне такой большой дом?
– Познакомьтесь, это моя жена, – оставив нас с Наташей на просторной террасе, мужчины вошли в кабинет Дрона.
– Холодно у нас очень холодно, – Наташа поёжилась, хотя погода была замечательная. Прекрасный тёплый южный вечер со штилем на море и ароматом нёсшимся лёгким дуновением ветерка смешанного с запахом моря и душистых кустов, цветников, фруктовых деревьев.
Женщина, присматривавшая за Наташей, молча принесла два пледа.
Выкатив на террасу столик на колёсиках с вином, фруктами и горячим кофе в красивом кофейнике, она удалилась.
– Вы тётя Валерия? – спросила меня Наташа. По её виду нельзя было сказать, что она невменяема. Она разлила по бокалам красивое по цвету и отличное по вкусу вино. Я, в свою очередь, ввела её в курс наших родственных отношений.
– Это здорово, что теперь Валерий не один. И дочка появилась. И жена?
– Вот этого Наташа не могу сказать. Лина ещё не пришла в себя. А Валерию я не могу ничего советовать по этому поводу. Столько времени прошло. Им надо опять заново встретиться, а жизнь сама всё расставит на свои места. Они уже давно не дети.
– Да, вы правы. Я думаю, Валерию надо рискнуть и попробовать полюбить опять. А самый трудный для нас риск – быть честными перед собой.
Наташу сковала задумчивость. Я смотрела на неё и не могла поверить, чтобы душевнобольная женщина была так логична в своих суждениях. Может, Валерка прав так за маской и игрой в душевнобольную она скрывает в себе горе, которым переполнено её сердце. Я боялась её потревожить. Но вот она отпила глоток горячего чая и обратилась ко мне.