Когда человек теряет способность замечать детали, он может нелепо погибнуть, поскольку самое важное – это внимание. Утратить его легко, обленившись и позабыв о правильном дыхании, отгоняющем суетливые мысли. Чужеродные сущности отвлекают ум и не дают сосредоточиться. Замусоренное сознание выглядит, как рябь на воде.
В тайниках моей памяти есть весенний день 1998 года. Путь из школы лежал через руины. Вперемежку с битыми кирпичами там валялись сгнившие от дождей вещи. Заметить книгу под слоем мусора не представлялось возможным, но меня словно манило туда. Я разгребла почерневшие доски – все, что осталось от мебельных гарнитуров, осколки оконных стекол, и нашла ее. Страницы книги промокли и пахли гарью, но, как и прежде, они хранили сказания о философах и первопроходцах.
Дома я высушила и склеила свою находку. Эта история научила меня, что существуют события, неразрывно связанные друг с другом, хотя если их рассматривать по отдельности, то узор может показаться совершенной бессмыслицей.
Изучая язычество, буддизм, ислам и христианство, я поняла – религия как одежда, что скрыта от глаз посторонних. Носишь – носи, но никому не показывай.
Я обратилась к пространству по-арабски, нараспев прочитав суру из Корана.
– Туман укутал горы, – сказал Асхаб.
Мама открыла глаза, зевнула и опять задремала. В моем детстве она рассказывала предания о том, что наш род очень древний и в прежние времена прадеды служили царю. Но я отчетливо помню только военную жизнь, которая началась в Грозном, едва мне исполнилось девять.
В стекле отражалось мое лицо: полукруглый лоб, детский, слегка вздернутый нос с веснушками, глаза, то ли карие, то ли зеленые, и большой платок. Я прячу под ним волосы с младших классов школы. Женщин с распущенными волосами в Чечне считают «неверными» и всячески осуждают.
Украдкой мне удалось посмотреть на водителя. Асхаб – сельский житель, привыкший жить согласно традициям. Вся жизнь Асхаба прошла в горах, а сейчас он спустился в город, чтобы заработать денег и отстроить разрушенное войной жилье. Его руки в мозолях и ссадинах, потому что молодой мужчина пытается самостоятельно восстановить родные стены, не надеясь на помощь государства. После долгой войны мы и русские не друзья.
– Апчхи! – Мама чихнула и проснулась.
– Будьте здоровы, деци! – вежливо сказал Асхаб.
– Баркалла, спасибо! – ответила мама.
– Мы сделаем остановку. На трассе есть кафе, где можно перекусить.
– Сколько часов ехать до Ставрополя? – мама наконец задала интересующий меня вопрос.
– Со всеми проверками и остановками часов двенадцать, – ответил Асхаб.
– На девятнадцатый день рождения мне приснился сон, – поделилась я. – Во сне духи предложили выбрать направление пути и подарили северную стрелу.
Асхаб неоднозначно хмыкнул, а мама прошипела:
– Ты считаешь уместным рассказывать малознакомым людям свои сны?!
– Да, – буркнула я и отвернулась.
Ставрополь находится на пятьсот километров северней Грозного. Но это не предел. Когда-нибудь я отправлюсь дальше, потому что выбрала направление – на север.
Машина резко свернула на неровную обочину, и нас тряхнуло.
– Привал, – сказал Асхаб.
На дороге оазисом раскинулось круглосуточное кафе. Возле стеклянных витрин, рекламировавших аппетитные блюда, останавливались машины дальнобойщиков, междугородние автобусы и маршрутки. Там же припарковалась и наша «газель». Издали было заметно, что столики заняты: люди ели пирожки, котлеты с картошкой и салат. Мы вошли в дверь-арку и устремились к стойке с выпечкой.
– Что выберем? – спросила мама, расстегивая куртку.
В кафе я согрелась от тепла и ароматов съестного.
– Хочу пирожки с капустой, – ответила я. – А ты?
– А я буду котлету, салат и пюре! – Мама оживилась.
Я сделала заказ и оплатила его.
– Садитесь за свободный столик, – сказала официантка. – Я сейчас все принесу.
Наш водитель Асхаб, увидев среди посетителей знакомого чеченца, подсел к нему. За одним столом с чужими женщинами мужчине сидеть неприлично.
– Ты рада, что мы уезжаем? – спросила мама.
Я горько усмехнулась. Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Чувство, что я нахожусь «не в своем времени», не покидало. На лицах окружающих была усталость от тяжелой работы, страх нарушить традиции и быть осужденным на смерть.