Заказав еще пива, я достал блокнот и обрубок карандаша.
Франческо рассказывал, что заметил одну любопытную особенность в словах привратников. По его мнению, напутствие после верного ответа стража Каменных врат — своего рода подсказка, как следует себя вести у следующего привратника. По словам искателя, когда он это понял, и следовал смыслу напутствий, то гораздо чаще добирался Бронзовых Врат, а однажды ему посчастливилось дойти и до Серебряных. Правда, понять о чем говорит сторож, удается не всегда. Иногда привратник говорил прямо, мол, залог удачного пути — внутренний покой, а порой настолько туманно, что и сотня мудрецов не разберет. Сложность загадок также самая разная. Могут идти три простых подряд, а в другой раз — на первых вратах можно голову сломать. Франческо знал нескольких парней, которым никогда не удавалось продвинуться и за первую дверь, сколько те ни пытались. Однажды искатель выкупил загадку у одного из тех ребят, и та оказалась просто неподъемной.
Начав вторую кружку, Франческо деловито окинул взглядом нас с Гришей и спросил, обратили ли мы внимание на статуи воинов с обратной стороны врат. Мы утвердительно кивнули. У искателя и на этот счет имелась версия — якобы, те привратники действовали раньше, а путь лежал наоборот: от Золотых Врат к Каменным, но смысл этого для Франческо был пока не ясен. Мне показалось, что в этом присутствует определенная логика.
Еще я узнал, что продолжать путь может только искатель, открывший первые врата, и хитрость многих новичков — объединяться в группы, чтобы выиграть время, — изначально обречена.
Мы еще недолго поговорили о лабиринте и его тайнах, а затем, распрощавшись, разбрелись по своим делам.
Я вернулся в гостиницу, решив остаток времени, до ужина, разобрать и осмыслить впечатления и записи.
Последующие пять дней были посвящены походам в лабиринт, и все они оказались безуспешны. Энтузиазм и задор во мне поугас, благоговейный трепет перед таинственным сооружением постепенно иссяк. Теперь это занятие больше напоминало надоедливую работу, нежели захватывающее приключение. Вещи удивительные, мистические, становятся серыми и будничными, когда сталкиваешься с ними постоянно.
Дни складывались в недели, недели в месяцы. Я понял, что застрял в Вильмоте надолго, но отзывать свое назначение пока не решался. А руководство не спешило меня отзывать. Каждую субботу я отправлялся в банк, чтобы получить денежный перевод из управления на неделю, воскресенье посвящал отдыху и походу в канцелярский магазин — запастись бумагой и карандашами, а с понедельника вновь плелся к лабиринту, уже и не надеясь закрыть дело МакКейна. По правде говоря, теперь и мне казалось, что бедняги Роджера нет на этом свете, а его дело — глухое. Но честь и долг, все же, заставляли предпринимать попытку за попыткой. Я совершенно позабыл о словах Франческо, они попросту затерялись среди сотен сплетен и бесконечных загадок.
Наверное, так продолжалось бы и дальше, но у сторожа Каменных Врат кое-что имелось для меня.
Очередная загадка оказалась легкой, и первые двери сухо захрипели, уходя в скважину на полу. Я по привычке направился дальше, не обращая внимания на напутствие стража, но тут же замер, вслушиваясь:
По спине пробежали мурашки, я невольно сделал шаг назад и взглянул в каменное лицо привратника. Фраза могла показаться неясной, абстрактной, но я, кажется, догадывался, о чем шла речь, и готов поклясться — страж сказал это не просто так.
Медленно развернувшись, я нырнул в густой мрак коридора — к выходу. Двигаясь вдоль стены, я будто ощущал спиной тяжелый взгляд привратника.
Запершись в номере, первым делом, я выгреб из тумбочек и ящиков письменного стола исписанные блокноты.
Просидел над записями почти всю ночь, сжег весь запас свечей, что имелся в комнате, и выпил огромное количество кофе. Когда же я понял, о чем говорил первый сторож, с облегчением повалился на кровать, но долго не мог уснуть. Сон пришел только с первыми лучами солнца.
В лабиринт я отправился через день, пораньше, чтобы никто не мешал.
Франческо оказался прав относительно напутствий. Вот только самое главное упустил — за множеством форм скрывалась одна и та же суть. И если моя догадка подтвердится, останется лишь одна неувязка — для чего МакКейн скупал загадки. Впрочем, Роджер мог просто изначально ошибаться.
Из темного провала входа тянуло сыростью. Сглотнув выросший в горле ком, я достал карту и шагнул в прохладную мглу.
Сердце часто забилось, едва пальцы коснулись грубой поверхности статуи.
— Моя цель… — голос дрожал. Сделав глубокий вдох, я медленно произнес: — Найти и вернуть Роджера МакКейна.
Привратник молчал. В голову закралась мысль, что идея заговорить с каменной глыбой — бред, но вскоре зазвучал низкий, раскатистый голос привратника:
Врата опустились. Меня охватила волна восторга и беспокойства. Последующие двери открывались от одного прикосновения к стражу — и тут же закрывались, стоило войти в очередной зал.
Когда Золотые Врата отворились, передо мной открылась огромная комната, залитая бледным светом, проникавшим через узкие прорези под потолком. Посреди помещения возвышалась невысокая постройка, окруженная ступеньками. Я медленно вошел и неторопливо двинулся вперед по выложенному крупной мозаикой полу. В зале стояла давящая тишина, а воздух был более влажный и прохладный, чем снаружи.
МакКейна не было видно.
Врата за спиной протяжно загудели, закрываясь.
— Не-ет! — раздался хриплый крик позади.
За широкой колонной у входа, в густой тени, кто-то двигался.
— Нет-нет-нет… — простонали из темноты.
Опираясь рукой о стену, на свет вышел Роджер МакКейн. Его лицо покрывала жидкая борода, слипшиеся волосы отросли до плеч, но я узнал его.
Роджер плакал. Раскинув руки, он прижался к вратам, беспомощно ударив по ним кулаком.
— Нет-нет-не-е-е… — Искатель опустился на колени, сжался, и закрыл лицо руками, продолжая что-то бубнить. Очевидно, длительное одиночество отразилось на его рассудке.
— Роджер, все в порядке. — Я подошел и осторожно тронул его за плече. МакКейн вздрогнул, резко повернулся, и я увидел полные ужаса и отчаяния глаза.
— Зачем ты сюда пришел? — простонал он.
— Я детектив. Твой отец обратился…
— Зачем ты сюда пришел?! — зарычал он, прослезившись. — Ну зачем…
— Роджер, успокойся, все в поряд…
Он вскинул голову и гневно прошипел:
— Теперь мы оба здесь застряли! Оба! — Его трясло от ярости. Он вскочил и вытянул худую руку, указывая на сооружение посредине комнаты.
— Вот его сокровище! Вот! — Он вдруг сгорбился, прижав руки к груди, приблизился ко мне и шепнул: — Ступай, взгляни. Ступай, ступай…
Только сейчас я почувствовал насколько вспотел, нижняя одежда отвратительно липла к телу. Слова и поведение Мак-Кейна пугали.
Это был небольшой мелкий бассейн, заполненный водой. Из-за темного, почти черного дна, поверхность больше походила на зеркало. Мое отражение едва заметно подрагивало. Вот она — тайна лабиринта. Каждый искатель пробирался сквозь путаницу загадок и коридоров, чтобы в конце концов увидеть себя.
Я присел на бортик, задумавшись. МакКейн боязно подошел и опустился рядышком.
— Видел? — тихо спросил он. Поймав мой озадаченный взгляд, добавил, улыбнувшись: — Смешно, да?
Иначе не скажешь, у создателей лабиринта определенно имелось чувство юмора.
— Роджер, ты пробыл здесь около пяти месяцев, чем ты питался?
МакКейн сидел, прижав колени к животу, и перебирал пальцами в воздухе.