Надо сказать, что всеми геодезическими работами руководил, как и прежде, военный топограф Дорофеев. В самом начале экспедиции, воспользовавшись ясной погодой, он тщательно зарисовал Заалайский хребет и окрестил безымянные вершины. За один сезон он прошел по Северо-западному Памиру свыше семисот километров и составил топографическую карту на совершенно не обследованную территорию в несколько тысяч квадратных километров. Во время походов по «белым пятнам» им были открыты десятки ледников и положены на карту новые горные хребты, перевалы и вершины. Было также определено, что пик, названный именем Ленина, достигает высоты 7134 метров; а вершина, названная Пиком Коммунизма, — высоты 7495 метров. Таким образом этот пик был высочайшей вершиной на Памире и на всей территории нашей страны.
Дорофеев составил и первую достаточно точную карту огромного ледника Федченко, общая площадь которого достигала тысячи квадратных километров; а длина — ни много ни мало — семидесяти семи километров. Ледник спускался с вершин вдоль восточного склона хребта Академии наук, причем ширина его колебалась от 1700 до 3100 метров, а толщина в средней части достигала, вероятно, тысячи метров.
Впрочем, все эти цифры были в то время достаточно условны. Ведь только тогда — в 1928 году — на скальных выходах близ ледниковой «реки» была впервые установлена гидрометеогляциологическая обсерватория. Это был настоящий подвиг — затащив по леднику тонны грузов, обсерваторию выстроили на высоте 4169 метров. Она, кстати сказать, работает и до сих пор.
Полевой сезон уже заканчивался, но двадцать седьмого сентября, несмотря на многочисленные трудности, три немецких альпиниста все же взошли на пик Ленина. Однако восхождение на пик Коммунизма удалось осуществить только годы спустя.
Собственно говоря, «белые пятна» были в основном закрыты еще в 1928 году, и на будущий год экспедиция, можно сказать, приняла чисто спортивный характер, хотя альпинистских навыков у членов ее фактически не было.
Крыленко, правда, в одиночестве почти поднялся на пик Ленина, но не смог одолеть последние двести восемьдесят метров до вершины.
В 1933 году Третью Памирскую экспедицию, как и первые две, возглавляли Николай Петрович Горбунов и геолог Дмитрий Иванович Щербаков. Но на этот раз в число участников экспедиции включили двенадцать опытных альпинистов во главе с Евгением Михайловичем Абалаковым.
Надо сказать, что восхождение на пик Коммунизма стало как бы общей задачей советских альпинистов, но никто из них еще не поднимался на такую высоту.
Геодезисты И. Дорофеев, Л. Котяш, И. Крутой
Никто не знал адских штормов и морозов на семикилометровой высоте, не знал ужасающей нехватки кислорода и быстро растущей обезвоженности организма.
Алеша Гермогенов, руководивший Московской горной секцией, любил повторять: «Пик 7495 должен быть взят любой ценой». Но он, к несчастью, в марте 1933 года погиб на седловине Эльбруса.
После него Московскую горную секцию возглавил Коля Николаев. И вновь, как Алеша, он постоянно твердил; «Пик Коммунизма должен быть взят любой ценой». Но, попав на Памир, он, как ни горько вспоминать, сам стал первой жертвой Пика.
«Первые атаки альпинистов принесли лишь неудачи и заронили сомнение в успехе восхождения, — писал позднее Абалаков. — Но вот, наконец, после новых попыток, успешно миновав лавиноопасный склон, шесть альпинистов поднялись до высоты 5600 метров и вышли на восточный гребень. Однако высота снова сразила половину из них. Жестокие приступы горной болезни не позволили двинуться дальше, и группа, обескураженная, с большим трудом спустилась в базовый- лагерь. При второй попытке самочувствие улучшилось настолько, что альпинисты сочли возможным двинуться вверх по гребню и попытаться проложить путь по грозным скальным башням (так называемым жандармам), выступающим на остром восточном гребне.
Первая группа преодолевала крайне сыпучую скалистую стену второго «жандарма». В задание второй группы входило: сбросить слабо державшиеся камни и закрепить на крючьях веревки, которые могли бы облегчить продвижение идущим за ними.
Вторая группа веревкой почему- то не связалась. Николаев, вися над обрывом и перехватываясь за выступы скал, медленно поднимался вверх. Внезапно ему на руку упал камень. Он вскрикнул, разжал руку, которой держался за выступ скалы, и начал падать. Груда камней рухнула вместе с ним... Его поиски не увенчались успехом».
Потрясенный гибелью Николаева, выбыл из строя еще один участник экспедиции — Аркадий Георгиевич Харлампиев. Однако откладывать штурм восточного гребня было нельзя, от этого зависел успех всей экспедиции.
Надо повторить, что Николай Петрович Горбунов официально возглавлял экспедицию на пик Коммунизма. И теперь, понятно, он сильнее всех переживал гибель человека. Представьте, какое самообладание требовалось ему, чтобы воодушевить людей на продолжение восхождения.
Только к концу августа все было готово, наконец, к штурму вершины. В нем должны были участвовать шесть человек — две тройки. Но двадцать четвертого августа, в день выхода, пришлось сразу же нарушить утвержденный план восхождения. Альпинист Шиянов накануне вечером заболел и на утро не смог выйти с первой связкой. Гущин и Абалаков с тяжелыми рюкзаками пошли вверх вдвоем, каждый нес более пуда деталей метеорологической станции.
Высокогорье сказывалось, конечно: не хватало кислорода, кружилась голова — иногда до временной потери сознания. Сорвавшийся камень раздробил кисть Гущина, но даже с одной рукой он решился продолжать восхождение. И снова вдвоем — Абалаков и Гущин — пробивали путь. Ведь метеостанцию нужно было поднять как можно выше.
Теперь они шли уже не по скалам, а по глубокому снегу, лавируя между многочисленными огромными трещинами. Было трудно, очень трудно; однако, несмотря ни на что, каждый из них делал по сорок — пятьдесят шагов, а затем в изнеможении валился в снег.
«Никогда в жизни не думал, что может быть так тяжело», — признавался потом Гущин.
Стрелка альтиметра тем временем подошла к отметке 6900 метров. Здесь сложили автоматическую метеостанцию и налегке пошли обратно — к лагерю «6400». Но к вечеру альтиметр резко (на 200 метров) неожиданно «набрал высоту», что было явным признаком скорой непогоды. И к вечеру за стенами тоненькой палатки уже крутился снежный смерч, свирепствуя со все нарастающей силой.
Минимальный термометр показал в ту ночь минус 45 градусов, а скорость ветра, судя по всему, была не меньше тридцати метров в секунду. Но третьего сентября ветер наконец-то утих; стало ясно и не очень холодно. Ведь температура на этой высоте даже днем редко поднималась выше 25 градусов мороза. Заледеневшие штормовые костюмы потрескивали при каждом движении, колом стояли и брезентовые штаны, и теплые шеклтоны. Однако, несмотря ни на что, Горбунов и Абалаков, связанные веревкой, все же решили подниматься к вершине.
Шеклтоны с привязанными к ним стальными кошками глубоко проваливались в снег. Кожа потрескалась до крови, глаза слепило даже в темных очках.
В полдень стало ясно, что дойти до вершины к ночи не удастся. Горбунов постепенно отставал, поэтому Абалаков вскоре предложил развязаться, то есть двигаться поодиночке. Тогда же решили написать записку о восхождении. В ней было указано, что третьего сентября 1933 года было совершено первое восхождение на высочайшую вершину Советского Союза — пик Коммунизма (7495 метров). Здесь же дополнительно было подписано, что на вершину поднялся Абалаков, а Горбунов поднялся только на вершинный гребень.
Впрочем, восходителям нужно было еще дойти — и до гребня, и до самой вершины пика. Но снег тем временем стал вдруг твердым, как фарфор, так что острые зубья кошек едва оставляли на нем след. Под шквальными порывами ветра альпинисты с трудом балансировали на остром гребне.
Солнце, казалось, было где-то совсем внизу. Его красный диск приближался к дальним горам, наступала ночь...
У Абалакова закралось опасение. — хватит ли времени? Но больше двадцати шагов подряд пройти было невозможно. Сердце, как молот, стучало в груди. Но цель, казалось, совсем близка — видно уже острие вершины.