Да, наш центральный магазин «Книги» на улице Кирова пока жив. Но он, как и несколько других самых крупных наших книжных магазинов, принадлежит московской сети «Читай-город». Местных магазинов, то есть ярославских, осталось немного. Более того, нынешней весной пришлось по известным причинам один закрыть, а на днях закроется ещё один. Ясно, что все они скоро станут жертвами рынка, сгинут.
В основном все представленные в магазинах книги – продукция крупнейших издательств страны – ЭКСМО и АСТ. Знаменитое ярославское «Верхнее-Волжское книжное издательство» сохранило своё название, но и только, – в Год литературы прекратилось издание книг за счёт областного бюджета.
Магомед Ахмедов, народный поэт Дагестана, председатель СП Дагестана:
– Книжные магазины в наше время стали однообразными. И в Москве, и в Махачкале, да и в других городах на полках лежат одни и те же книги одних и тех же авторов, будто бы сделанные под копирку... Какая-то литературная обязаловка, «Малая земля» на новый лад...
Классики и современники издаются и продаются обоймами, всё поставлено на поток, вложено в бизнес-планы и бизнес-схемы... На фоне этого исчезают настоящая литература и стремление читателя к Слову...
Во многом сейчас, увы, присутствует лжелитература... Вообще приставки лже-, псевдо-, квази- очень актуальны для нашего времени... Что-то странное происходит с поэтическими сборниками – выходят серии, в которых публикуют одних и тех же авторов... Какое-то зомбирование происходит, прививают сомнительные литературные вкусы, определяемыми лекалами издательств, направляют читателя в узкий коридор и внушают ему, что это и есть наше литературное всё, за пределами которого кончается литература.
Надо изменить отношение к литературному труду, к восприятию литературы как таковой. Сегодня практически невозможно купить новую книгу хорошего русского или национального поэта, её просто нигде не найти, зато остального – в избытке. Такие книги вообще не издают, а если и издают, то мизерным тиражом, да ещё и прячут от людей в дальнем углу. Нет ни одного независимого от книжных монополий магазина, вкусы не прививают, а диктуют, и это по-настоящему страшно. Книжные сети зачастую подвластны определённым дельцам от литературы, для которых литература – это прежде всего коммерция, что делает многие Дома книги далёкими от народа и Родины, а значит, и от самой литературы в высоком понимании этого слова.
Расслышать вечный оригинал
Расслышать вечный оригинал
Литература / Литература / Трудности перевода
Фото: КСЕНИЯ НИЦБЕРГ
Теги: литературный процесс , художественный перевод
Как воплотить русский текст в другой языковой сфере
Переводчик не раб и не соперник, а последнее звено в творческом процессе, считает Александр Ницберг.
– Василию Жуковскому принадлежит знаменитое высказывание: «Переводчик в прозе – раб, переводчик в поэзии – соперник». Вы ощущаете на себе эту «закономерность»?
– Начнём с того, что это не столько закономерность , сколько мнение Жуковского, к которому я, кстати говоря, отношусь скептически. Его переводы, особенно немецкой поэзии, всегда казались мне какими-то комнатными и «прилизанными». Но давайте для наглядности перенесём ваш вопрос в другую область, например, в область музыки: является ли, скажем, пианист, исполняющий Моцарта, его «рабом» или «соперником»? Конечно, нет. Он скорее последнее звено в творческом процессе, тот, кто, собственно, реализует замысел, создаёт музыку. Ведь Моцарт оставил нам не саму музыку, а только ноты – другими словами, некую знаковую систему, своего рода шифрованную карту. Музыкант пытается правильно истолковать все эти знаки, откопать где-то зарытый клад. Как и переводчик художественного произведения, будь то поэзия, проза или драматургия. И если пианист переводит графические знаки (ноты) на язык звуков и тем самым именно создаёт музыку, то переводчик переводит (простите за тавтологию) такие же графические знаки (текст) на язык другой страны, другой культуры и создаёт произведение в совершенно новой среде. Именно от качества перевода зависит, станет ли оно живой частью той другой литературы или останется «всего лишь переводом». Лучший пример – пушкинское стихотворение «В крови горит огонь желанья». Кто ещё помнит, что это перевод из библейской «Песни песен»!