– Миленько, – только и сказала я матери. – Давно сдаетесь-то?
– Я уже раз пятнадцать сдавалась, – вздохнула маман. – А бабку так раз двадцать расстреляли. Иди и ты, что ли, расстреляйся для почина.
Перекрестившись, я покинула сортир. Почувствовавшее свежее мясо чадушко немедленно поперло меня в комнату и предложило «поднять учки». Получив пластиком промеж рог, я загрустила и отдала приказ собирать дитя цу хаузе. Но должно быть, подлые бабки решили, что одного раза мне маловато, потому что немедленно выцепили у ребенка пистолет и со словами «А наганчик будет ждать тебя у мамочки в сумочке» заткнули оружие в мою торбу.
– Не переживай, – посочувствовал мне супруг в машине. – Он через полчаса забудет про этот пистолет, можно будет даже его не доставать.
Но вопль «Пистиле-е-е-ет», неожиданно раздавшийся с заднего сиденья, подрезал папинькины рассуждения на корню.
– А ты знаешь, ведь есть такие звуковые ружья, без пуль, – начала лихорадочно соображать я. – Давай заедем в «Игрушки» и купим ему какую-нибудь шумелку. Уж все-таки лучше, когда громко, нежели присоской в глаз.
Обрадованные собственной находчивостью, мы поспешили в магазин и по сходной цене в двести сорок рублей приобрели отменный автомат. Тестовых батареек в оружии не было, поэтому подляна раскрылась только дома.
Кто бы мог подумать, что, помимо стандартного «та-та-та-та-та», эта фигня окажется говорящей? Громовым голосом измученного нарзаном морпеха ружо сообщает следующее: «Вижу объект, объект в зоне поражения, веду огонь, в атаку, ура-ура». Пару дней мы, как и большинство молодых родителей, хихикали и умилялись, как Ф. лежит за диваном, подбадриваемый безумным солдафоном. На третий день умиление закончилось.
Удар настигнул меня в тот момент, когда я протирала пол в коридоре.
– Обект в зоне ожения, уя! – раздалось над моим левым ухом, в то время как по правому звезданул приклад.
– Уя себе, – только и успела сказать я, перед тем как из моих глаз полетели пестрые райские птицы.
Так и живем. Ежевечерне расстреливаемся и сдаемся.
Один только плюс – коты куда-то испарились и жрать выползают исключительно в сумерках. Что, впрочем, не мешает им драть кресло паче прежнего, и я уже думаю, а не презентовать ли Ф. прибор ночного видения.
КИНГ-КОНГ
Все-таки мне решительно воспрещается смотреть дамские фильмы. Не, я не о том, о чем вы подумали. Это пусть снобы «от культуры» женские жанры презирают… Я и посмотрю, и поплачу, если надо, и повздыхаю денек-другой.
Короче говоря, мне не западло и не Бергманом единым…
Я о другом.
Лучшие фильмы для женщин – это, конечно же, сказки. Не важно, о чем там наснимали и где происходит действие. Будь то королевский замок или история девушки «из дома напротив», это все равно сказка.
Вот вам легендарная «Красотка». Все, конечно, очень красиво, но если поместить Красотку в расейские реалии, то становится ясно, что «субботники» бывают куда чаще походов по магазинам, а вместо мужа-миллионера запросто получается дворовый забулдыга с тяжелыми кулаками и лозунгом «Мне не забыть твое прошлое» на впалой груди. Или «Титаник» там какой-нибудь… В фильме он ее вытаскивает – и рыбонькой ко дну. Красота. А в жизни – драли бы друг у друга плот как подорванные, и про «любовь с первого взгляда» вряд ли кто-то припомнил: окиян-с.
Не, теоретически может быть все, что угодно. Может, завтра мой Фасолий Ленского споет в Большом театре. Но практически – увы.
И от этого мне чрезвычайно грустно. Не, я не про Фасолия, конечно. Оперный гений у меня вторым пунктом и раньше горшка не приключится по определению.
Грустно оттого, что все сказки кончаются, а за ними такая реальность, что хочешь – вешайся, а хочешь – об стенку башкой…
Посмотрела сегодня «Кинг-Конга». По итогам уходящего года практически лучший дамский фильм. Бывают дамские «про рыцарей», бывают «про бандитов», бывают «про миллионеров». «Конга» можно отнести к серии «про самцов»…
– Главная героиня, конечно, дурища, – сказала я мужу на выходе из кинотеатра.
– Зато у нее сиськи, – парировал супруг.
– По-моему, ты тоже не Эйнштейн, – огорчилась я. – Такую гориллу бросила, негодяйка.
– Ну и что? Что бы ей с гориллой делать? – возразил супруг. – И платья нового никто не купит.
Я промолчала. Отвечать что-то вроде «А на хрен ей платье, если у нее такая горилла» показалось банальщиной.
Уж кто-кто, а я, Катечкина, нашла бы Конгу живейшее применение… Работники ЖКХ называли бы меня только по отчеству и пренепременно «голубушкой». И это как минимум. Как максимум – даже страшно представить.
Но самое главное – можно было бы побыть слабой. Уж когда за тобой такая туша – сам Бог велел.
Как это часто у нас, у Катищей, бывает, размышления не довели меня до добра. Правильно, для того чтобы тебя спасали, нужно уметь «пропадать». Иными словами – «слабость» должна быть от рождения, так же как пальцы на руках или родинка на спине. И если нет в тебе этой самой слабости, никто тебя спасать не будет. Даже примат.
Понятия не имею, кто из моих родственников постарался, а только слабости во мне нуль.
К сожалению, я умею заклеивать лисапеды, форматировать жесткие диски и даже при желании могу чего-нибудь потушить.
Собственно говоря, за последние лет пять я спасовала только в одном случае: в киевской гостинице. Помнится, к славному городу Киеву мы подъехали глухой ночью, когда на спидометре было отмотано порядка четырех тысяч километров. Дружелюбные украинские таксисты встретили нас так тепло и кинули так быстро, что я прочухалась только в нумере. За какую-то несметную сумму нас отвезли в местное заведение «Феофания», где, по словам автолюбителей, можно было переночевать «недорого и со вкусом». Ввалившись в номера, я поняла, что даже с учетом дикой усталости в «Феофании» меня и под конвоем не оставишь: сыро, холодно и отчаянно несет старушками.
– Без вариантов, – сказал Дима. – Куда мы в три часа ночи попрем?
Тяжело вздохнув, я подошла к койко-месту и сдернула то, что изображало из себя покрывало.
На подушке сидела огромная мокрица и призывно шевелила усиками.
Катечкина села на краешек и заплакала.
Ночью следующего дня мы были в Москве.
И вот хоть убейте меня, не помню я за собой больше ни одной подобной выходки. А жаль…
Нулевая из меня героиня.
Но что-то подсказывает мне, что часть моей аудитории наверняка понимает толк в нытье, капризах и прочих дамских приятностях. Расскажите Хоть сюпруга попугаю.
Да, а на «Кинг-Конга» вполне себе можно сходить. Карошая фильма.
ПРО БАБУШКУ
С некоторым сожалением замечаю, что бабушки постепенно выходят из моды. Молодые родители пристраивают потомство нянькам, записывают в детсад или, на худой конец, высиживают приплод самостоятельно. Впрочем, и современные бабульки таковы, что иной раз им не то что младенца – хомячка доверить затруднительно. Как минимум – работают, как максимум – порхают. Добавьте к этому глянец, ежемесячно кормящий нас американизмами в духе «В этой жизни никто никому ничем не обязан», и получится совсем печальная картина. Подвид «правильная бабушка» вымирает, как мамонты, и грозит окончательно исчезнуть с лица земли.
Так как я являюсь владельцем воистину уникального экземпляра, то позволю себе им похвастаться.
В молодости бабушка была красива и стервозна. Выбрав себе в мужья человека с модной по тем временам профессией летчика, покинула Москву и переехала черт знает куда, чтобы там, в тиши и благоденствии, построить семейное счастье. Уже черт знает где бабуся с удивлением выяснила, что у летчиков бывают не только самолеты, но и весьма сварливые мамаши. Невоздушный бой шел шесть месяцев и окончился не в пользу молодоженов: напоив свекровь чаем, настоянным на пробках, бабушка свалила в столицу, показав пилоту дулю. Несколько лет авиация обивала пороги, каялась в грехах, предлагала сослать маму в леса и начать жизнь заново. Бабушка была непреклонна: единожды принятые решения не менялись никогда.
Трудовая биография бабки пестрит профессиями. В юности возила бомбы на полуторке и водительского стажа не утратила по сей день: когда мы едем на дачу, по привычке давит в пол тапкой и кряхтит, чтобы сбросил скорость. Позже устроилась работать на поезд, в вагон-ресторан. Дослужилась до директора, попутно исколесив всю страну. Готовит так, что удавится любой китчен-нах, и знает бесчисленное количество «колесных историй». Где-то там, на перегонах, познакомилась с дедом. В то время дед был страшная пройда: топил мыло, обмакивал в него деревянные чурбаки и с успехом приторговывал ими на станциях. В браке дедуська некоторым образом остепенился, но задиристого нрава не утратил. Дрался он часто и со смаком. Даже в семьдесят лет ухитрялся накернить молодого соседа, «чтобы не пялился». В воспитании был суров и непоследователен. Так, когда мой дядя сломал радиоприемник, дедушка долго уговаривал его признаться в содеянном, добавляя, что за правду бить не будут. Уже после признания выяснилось, что за правду могут вломить вдвойне. Что любопытно, дядю бабушка не защищала: отцовский гнев обжалованию не подлежал.