– Мы их позовём, – сказал Тэмуджин.
– Позвать-то позовём, но приедут ли они? Однажды они нас приглашали к себе, когда мы летовали в ононских горах, но ты отказался идти к ним. Как бы они не припомнили нам это.
Тэмуджин задумался. Поразмыслив, он пожал плечами:
– Ну, тогда был другой случай. Они меня не на родовой обряд приглашали, а жить с ними. А я решил жить отдельно, и они знают, почему: потому что они бросили нас, предали нашего отца. А сейчас мы их приглашаем на обряд, и они обязаны приехать. Да у них теперь и повода нет отказаться. Вот и на этой облаве мы с ними вместе были, в одном крыле, даже вместе побрызгали нашим предкам. И живём теперь мирно, рядом, хоть и не в одном курене.
– Они нарочно могут не приехать. Чтобы потом очернить тебя перед соплеменниками, обвинить, что принимаешь в свой род чужих.
Тэмуджин снова задумался. То, что говорила мать, имело резон, в будущем это могло стать каким-то пятном на их семье. Но он махнул рукой, решительно сказал:
– Ну, если так, пусть не приезжают. Дело это касается нашей семьи, как мы сейчас решили, так и будут поступать наши потомки, ни у кого не будут спрашивать. Я их приглашу, а они пусть решают, приехать или отказаться. Но одного из них, для порядка, я смогу попросить приехать.
– Кого же это? – спросила мать.
– Унгура.
Та удивлённо посмотрела на него.
– Этот-то чем лучше других? Не он ли задирал нос, когда дядья хотели отобрать наше знамя?
– Я с ним разговаривал на облавной охоте. Видно было, что он не держит вражды на меня, да и по разговору видно, что поумнел за это время. Думаю, он приедет, если позову. Ещё я приглашу Кокэчу, он знает всех наших предков. Будут ближние нукеры отца, деда Бартана, они тоже будут за нас просить, и предки нам не откажут. Вот и будет всё по закону.
– Хорошо, – мать помолчала, раздумывая, и сказала: – Тут есть ещё одна сторона, и мы должны обговорить это сейчас.
Все посмотрели на неё.
– Просто усыновить ребёнка и растить его в семье – это одно, – мать внушительно смотрела на Тэмуджина. – Но иное – укладывать его в родовой зыбке: тогда он станет наследником, наравне с другими детьми...
– Знаю, – твёрдо сказал Тэмуджин. – Потому я сейчас выношу закон: если у меня потом будут другие дети, то этот ребёнок станет наследником наравне со всеми. Если других детей не будет, и я умру рано, то всем улусом будет править Хасар, а этому ребёнку должна достаться равная со всеми доля.
– Ты это окончательно решил? – строго переспросила мать, испытующе глядя на него.
– Да.
– Что ж, так мы и сделаем, если это случится... – она подала знак Бортэ и та принесла маленький кувшин с арзой. – Выпейте за свой закон, и чтобы потом я иного не слышала, если наступит пора исполнить его.
Тэмуджин отлил несколько капель на огонь, затем поднялся с кувшином и чашей в руках, подошёл к онгонам. Обращаясь к предкам поимённо, прося благословения, отлил перед каждым онгоном по нескольку капель. Вернувшись, он наполнил чаши на столе. Взяв свою чашу, он снова оглядел братьев.
– Все согласны с моим решением?
– Да, – сказал Хасар, и за ним повторили остальные.
– Кто не согласен?
Все промолчали.
– Тогда выпьем и будем держаться этого закона до конца.
Хасар и Бэлгутэй выпили одновременно с ним до дна, а младшие пригубили свои чаши и отдали Тэмуджину. Тэмуджин пригубил от каждой и передал матери. Та пригубила одну и отдала Бортэ, другую выпила сама. Бортэ пригубила и отдала Хасару. Тот выпил половину, остальное отдал Бэлгутэю. Закон в семье по новорождённому ребёнку был принят.
Затем стали обсуждать проведение обряда. С приглашением к сородичам решили отправить Хасара с Бэлгутэем.
– Поезжайте сейчас же, – сказал им Тэмуджин.
– А кому передать? – спросил Хасар. – Дяде Даритаю? Он ведь самый ближний.
– Нет, – Тэмуджин подумал. – Ему не надо.
– Почему?
– Потому что он, самый ближний нам человек, предавал нас наравне с другими. Сейчас там всеми заправляет Алтан, ему и передайте наше приглашение, скажите, что зовём всех. Если он не примет, заедете к Унгуру ночевать и скажете, что я хочу с ним встретиться. Пусть приедет вместе с вами или назовёт место и время встречи.
После утренней еды они под присмотром матери оделись в лучшие одежды и, взяв из своего подросткового отряда два десятка нукеров, выехали из куреня на восточную сторону.