В камерах холодильника — север. Его надышали дизеля, два компрессора и генератор. Дыхание их — аммиак, в камеры тянутся длинные и путаные петли труб. Из них выкачивают воздух, потом пускают туда жидкий аммиак, который, испаряясь в газ, дает сильное охлаждение. И оттого еще в механической на компрессорах и рычагах бело-молочная наледь.
— Товарищи! воротники застегните! Потому у нас тут январь, — замечает наш провожатый.
Наскоро забортовываемся. Плотно-пригнанная дверь бережет драгоценный мороз. Еще два шага — и мы проделываем головокружительное путешестиве из донского тридцатиградусного июня в пятнадцатиградусный мороз.
В первую минуту воздух кажется жидким — студеной родниковой водой наливает он легкие. В камере холодно и сыро. Слышен шум дождя. Вдоль бетонной стены переплет труб, делающих мороз. В стене широкий конвейер. Он сплетен из поперечных трубок. На них двусторонние крючки.
Медленно подвигается конвейер. Пока очередная трубка обходит поворотный валик, рабочие привешивают на ее крючках целую занавесь из рыбы. В ту же минуту из отверстий в трубочке на рыбу обрушивается ливень рассола. Ряд за рядом уходит рыба под ледяные души, в холод, в январь.
Два часа длится путешествие до противоположного конца стены. Там рыбу снимают. И то, что недавно трепетало в дугообрахных конвульсиях, черствыми деревяшками летит теперь по скользкому полу в упаковочную.
Рядом с мокрой — сухая камера. Здесь трубы сплетены в многоэтажные полки. Они обросли белым пушистым мехом инея. На железных листах по полкам коченеют рыбьи содружества: карпы, сельди, лещи, судаки, а на полу непомерные вытянулись белуги. Здесь — ледяной грот, тишина, глухая зима. А помнится, что совсем недавно плавился на солнце Дон, суматошилась рыба и цвела пойма.
В упаковочной пахнет липой, лубком, рогожей. Восемьдесят тысяч кило в сутки заряжается морозом, а за путину — три с четвертью миллиона.
Родной брат холодильника — рыбзавод Азчергосрыбтреста. В путину они оба работают день и ночь. К июню рыбзавод хиреет. А весной…
— Помещение, уже не говорю, вот навес забит отказа, деревянный настил битком, на двор — двора не хватает, — изнемогая в жестах рассказывал нам маленький человек о производственных бедах. — Сто пятьдесят тысяч кило в сутки одной парной пропускаем! — с ужасом чеканил он цифры.
И цифры вырастали в огромные вороха рыбы, недоступые нашему воображению. В бесформенных пирамидах — пучеглазые и усатые головы, красные, стальные, сизые плавники, вздувшиеся, икряные брюха, мощные хвосты, зубатые пасти…
А маленький товарищ вьется:
— Ванны! Пожалуйста! Слой льда, слой соли и сельдь — получается узлук.
Узлук — это засол. Смотрим на рождение знакомки. В цеху сорок четыре ванны. Не ванны — огромные погреба. Тут же укладка. Над открытыми боченками — песни и смех рыбниц.
— Есть такая рыбка чехонь, — упоенно продолжает наш проводник. — Ничего особенного: рыбка как рыбка, — пренебрежительно жмет он маленькими плечами, — а между прочим ее чешуя идет на искусственный жемчуг. Вот!
Смотрим на чехонь. Действительно: рыбка как рыбка. И даже ободранная. Но после копченья она пахнет вкусно.
Проходим мимо ящиков с какими-то невзрачными кусками.
— Что это?
— Это же галаган — икра. Раньше выбрасывали, а теперь идет на экспорт, — режет о достижениях маленький человек. — Вам хочется посмотреть на другую икру? — лукаво разжигает он наше любопытство. — Идемте же к другой икре.
И вот она — заветная синяя бочка! Водитель наш издевается: он прищелкивает языком, слюнявит губы, закатывает глаза. Потом он, как футляр с драгоценным колье, раскрывает банку. И там, под вощанкой, стогом — паюсная…
Конец рыбному конвейеру. Мы поеживаемся и спешим наружу погреться на солнышке.
проф. Г. Шенберг
«Наутилус» Вилькинса
Нынешним летом известный австрийский полярный исследователь и спортсмен — капитан Губерт Вилькинс (Hubert Wilkins) предпринимает в специально для этого выстроенной подводной лодке экспедицию через Северное Полярное море из Америки к Берингову проливу под полярным ледяным покровом. Путь экспедиции намечен из Нью-Йорка с заездом в Лондон и Шпицберген под полюсом к берегам Аляски (см. карту ниже). Экспедиция, к которой Вилькинс серьезно готовится уже несколько лет, непосвященным, знакомым только с ужасами полярных льдов, покажется, вероятно, сумасбродной затеей, не имеющей никаких шансов на успех. Попытаемся объективно выяснить экономичесикую значимость и шансы на успех этой единственной в своем роде экспедиции.