Впрочем, этого не отрицал и сам Джафар-Кули-ага, который в своем письме на имя главнокомандующего в Грузии графа Гудовича писал: «… в отсутствие кн. Цицианова неприятели взяли вверх над слабым и престарелым моим дедом – их уговоры и льстивые предложения подействовали над ним; но я, оставляя в молчании поступки его, с данною присягою несходственные, к коим он неблагомыслящими был доведен и от коих последовала несчастная его кончина, – скажу только, что я все средства употребил отклонить его от оных, но когда не возымело сие влияние, я открыл начальнику Шушинского гарнизона о сих замешательствах…»[25].
О том, что переписка между Ибрагим-Халил-ханом и наследным персидским принцем Аббас-мирзой имела место подтверждают и иранские историки. В частности, Рза-Кули-хан Идаят в своем труде «Ровзат-ус-Сафа» сообщает, что Ибрагим-Халил-хан отправил принцу Аббас-мирзе в Ардебиль письмо, в котором просил при появлении войск принца в Карабахе «отправить впереди них по Капанской дороге напоминающего молодого льва любимого и могучего сына Абульфат-хана Джеваншира, чтобы тот помог старому отцу». Также Ибрагим-Халил-хан по этим же данным просил «послать Фараджулла-хана Шахсевана с другим отрядом по дороге Чанагчы впереди победоносного войска…»[26].
Шушинские же старшины объясняли переписку Ибрагим-Халил-хана тем, что в условиях продвижения персидских войск в Карабах, «дабы по прошлогоднему не лишиться урожая» и разорения своих владений, карабахский правитель «до прибытия сюда Российских войск… и посылал людей к Персиянам и останавливал их»[27].
Узнав об «измене» Ибрагим-Халил-хана, Лисаневич отправил к нему Мехти-Кули-агу и Джафар-Кули-агу, «с тем чтобы он, разруша все с Персиянами связи, возвратился бы со всем семейством в крепость». Получив отказ Ибрагим-Халил-хана и чтобы не дать ему соединиться, как предполагал майор Лисаневич, с Абульфат-агой, шушинский комендант, взяв с собой 100 егерей 17-го полка, в ночь на 27 мая подошел к месту нахождения Ибрагим-Халил-хана.
Имеющиеся версии того, что произошло в эту ночь, сильно разнятся между собою. Подполковник Лисаневич в своем рапорте генерал-майору Несветаеву так описывает эти события: «… идущим для атаки офицерам и людям приказал, дабы отнюдь не стреляли прежде неприятеля и по приближении знающим язык кричали бы, чтоб они, не стреляя, сдались бы с ханом. Я пошел атаковать совсем другою дорогою и не той, которая прямо идет из крепости к ним и где у них были караулы, и не прежде они нас открыли, как подойдя менее ружейного выстрела, и тут они, сделавши крик, пустили по нас сильную стрельбу. Я сколько ни кричал им, также и другие, уговаривая их не стрелять и сдаться, но они все упорно продолжали стрелять и ранили егеря, который чрез несколько дней и помер. За дерзость сию я приказал егерям выстрелить и броситься на них; егери с храбростию сие выполнили и в миг изменники были сбиты с крепкого их места, а хан с несколькими человеками остался убит пулею на месте, прочих преследовали егеря по кустам и оврагам; сын его, дочь и жена, умершие от раны, не иначе могли быть ранены, как смешаясь при побеге с прочими в толпу, в кустах, от темноты ночной не были узнаны; вещи изменников, оставшиеся в их палатках, яко добычу чрез оружие взятую и коей немного и было, отдал я в пользу солдат, но лучшие их вещи были унесены при начале дела их служителями, из коих Мехти-ага многое после отыскал»[28].
Резню, устроенную майором Лисаневичем, описывает иранский историк Мирза-Мухаммед-Садиг Марвази: «Как только русские узнали о том, что Ибрагим-Халил-хан просил помощь у Аббас-мирзы, [они] подчинили своей власти Джафар-Кули-хана и ночью вошли в имарет Ибрагим-Халил-хана, когда те спали». Необходимо отметить, что, так как внук Ибрагим-Халил-хана – Джафар-Кули-ага – являлся сторонником русской ориентации, иранские историки обвиняли именно его в гибели своего деда и даже приписывали ему участие в этом убийстве. Однако документы, опубликованные в Актах Кавказской археографической комиссии, свидетельствуют о том, что Джафар-Кули-ага в эту ночь находился в Шуше. Далее Мирза-Мухаммед-Садиг Марвази добавляет: «Как только русские солдаты увидели своего предателя рядом с собой, они сначала набросились на Ибрагим-Халил-хана и растерзали его по кусочкам. После первого удара из его горла вырвался протяжный стон, разбудивший спящих. Наконец, проснулись все женщины. Увидевшие такую ситуацию русские… безжалостно разрубили саблями двух малолетних детей Ибрагим-Халил-хана. Один русский чиновник, засунув саблю в рот младенца, спавшего в колыбели, выбросил его в центр комнаты»[29].
Группа шушинских старшин в донесение на майора Лисаневича привела свою версию событий: «Майор Лисаневич и милахвар («милахвар» – грузинский дворянский титул; речь идет о майоре Джораеве – Э.И.), нечаянно взяв войско, в полночь пошли на хана, прежде убили его, а потом жену, сестру Али-ханову (имелась ввиду сестра Селим-хана Шекинского – Э.И.), одну дочь и сына его и там спрятавшихся до 30 чел. чиновников и родственников убили всех их (из семьи Ибрагим-Халил-хана удалось спастись лишь его сыну полковнику Ханлар-аге – Э.И.); все имение их деньгами и вещами, уборы и палатки ограбили и расхватали, приведя тем нас и соседей наших в отчаяние. Если точно Ибрагим-хан сделал противное подданству Высочайшего Двора, то должны были они взять его со всем семейством и родственниками в крепость, содержать их там и том донести Высочайшему Двору и какое бы воспоследовало разрешение от правосудия Высочайшего Двора, кто бы мог оному противиться?»[30]
Такой же позиции придерживался и зять Ибрагим-Халил-хана – Селим-хан Шекинский, который в своем письме Елисаветпольскому коменданту утверждал, что причиной переписки Ибрагим-Халил-хана с персами стали действия майора Лисаневича по отношению к нему: «… майор Лисаневич, Грузин Милахвар и Карабагский мелик Джимшид сделали между собою совет и покойного Ибрагим-хана убили с служителями своими и сестру мою поймали; хотя узнали ее, но убили. Хотя покойный тот хан имел переговоры с Персиянами, огорчен будучи поступками майора Лисаневича, но надлежало делать по преданности и подданности того хана, поелику он сдал вам крепость добровольно и без войны, отклонясь от Магометанского государя, и давал дань и провиант…»[31].