Подзаголовок книги — «Искусство и общество» — побуждает задуматься о том, что в своем желании отрешиться от вульгарно-социологического понимания искусства, силою навязанного целым поколениям наших соотечественников, мы склонны, размышляя об искусстве, вообще пренебрегать его социальностью.
Демонстративно асоциальное искусство тоже социально.
А ярко выраженная социальная направленность искусства, которую в нашей истории репрезентируют, например, успешно третируемые нынче «передвижники», сама по себе не делает их работы ни более, ни менее художественно ценными. Просто связи между искусством и обществом тем более сложны, чем сложнее организовано это общество. И это лишь одна строка из послания Дюби потомкам.
Скажем несколько слов о самом издании книги, поскольку перед издателями стояла достаточно непростая задача: издать «Время соборов» как книгу для всех, а не как том из серии «Памятники исторической мысли».
И то обстоятельство, что Дюби тоже писал для всех, лишь усложняет дело, ибо русский перевод силою вещей попадает к совсем другому «широкому читателю». Дело, таким образом, в том, что у французского (или английского, или немецкого) читателя не только иной житейский опыт, о чем я уже упоминала выше. У него иной культурный фон — «своими» являются другие тексты (в том числе — тексты библейские), а значит — другие имена, другие аллюзии и метафоры, другие скрытые цитаты. Получается, что нужен, помимо чисто языкового, межкультурный перевод. Но при таком подходе комментарий мог бы по объему сравниться с книгой! Так что не будем требовать невозможного. И все же...
Указатель имен, специально составленный издателями, в подобных книгах действительно необходим. Но не менее необходимы были бы и историко-географические карты, позволяющие понять, почему в круг интересов Дюби входила, например, Каталония.
Отдельная тема — язык русского перевода. Что бы ни было написано во французском оригинале, невозможна фраза «Грамматика более не открывала пути к словесности, но приобрела форму структурной лингвистики» (с. 170). Что такое «рациональная гармония, присоединяющая человека к творению» — очевидно, что по-русски просто необходимо добавить слово «Божьему» (с. 179). Как надо понимать выражение «вплетенными в память или в полотно поэтической нереальности» (с. 302)? Скорее всего, это буквализм — но русский язык достаточно изощрен, чтобы адекватно выразить тот же смысл: Дюби здесь имеет в виду характерные для культуры треченто четкие по рисунку изображения как реальных зверей, птиц или растений, так и существ или вещей воображаемых, диковинных.
Равным образом, нельзя сказать по-русски «Оно (искусство — Р.Ф.) окружило персонажи понятиями деревьев, скал, построек и престолов (с. 303) — хотя в оригинале, возможно, и написано нечто наподобие «отныне вокруг были уже не скалы, а концепты скал». А речь-то идет всего лишь о способах указания на место сценического действия, то есть на то, функцию чего сегодня выполняют театральные декорации — в описываемое время они были крайне скупыми.
Д.В. Сильвестров, которому мы обязаны русским переводом «Осени Средневековья» Й.Хейзинги, счел нужным объясниться с читателями, изложив свои принципы перевода в Приложении к книге, названном «Текст — и время». Процитирую из него фрагмент, представляющийся мне принципиально важным.
«Назначение перевода — при всей его устремленности к оригиналу, при всей к нему «открытости», близости — быть настолько иным, настолько самим собой, настолько отстоять от оригинала, чтобы сделать возможным диалог между культурами. Перевод должен отдалять нас от оригинала. Но именно на ту дистанцию, с которой иная культура воспринимается с наибольшей отчетливостью». (Й. Хейзинга. Осень Средневековья. М., Наука, 1988, с. 463).
Я не мечтаю о том, чтобы издать Дюби тиражом 45 тысяч, — таков был тираж упомянутого перевода книги Хейзинги. (Кстати сказать, Хейзинга закончил свою книгу в 1919 году, как раз в год рождения Жоржа Дюби.) Но почему бы не помечтать о том, что найдутся средства, благодаря которым наши дети и внуки откроют «Время соборов» с картами, цветными иллюстрациями и схемами, позволяющими понять, что такое аркбутаны? Тогда они по-иному посмотрят и на цикл Моне «Соборы», а история Средних веков для них перестанет быть «предметом», который «сдают», чтобы поскорее забыть.
Хорошо, конечно, что в книге есть хоть несколько иллюстраций.
Календарь «З-С»: март
330 лет назад, 4 марта 1678 года, в Венеции в семье скрипача родился Антонио Лючио Вивальди (ум.Ш1), великий итальянский композитор, в молодости монах (из-за цвета волос его называли «рыжим монахом»). Один из крупнейших представителей стиля барокко, Вивальди вошел в историю музыкальной культуры как создатель жанра инструментального концерта, родоначальник оркестровой программной музыки. Вивальди умер в нищете и вскоре о нем совершенно забыли. И только в 20-е годы XX века, после случайной находки собрания рукописных нот произведений Вивальди, началось возрождение былой славы композитора.