С помощью диалектики Сократ разоблачал, прежде всего, умственную нищету аристократов, иронично и хитроумно издеваясь над ними. Например, говоря благородному «Ты мудрец», и если тот не возражал, Сократ затем требовал от пего доказательств своей мудрости. Мнимый мудрец, начиная доказывать, запутывался в аргументах и в итоге оказывался хуже невежды. Аристократы забыли о том, что нельзя доказать недоказуемое, ибо их мудрость, мужество уже были удостоверены созданием афинского государства, законов, победами в войнах. Нельзя доказывать правомерность жизни, ее ценностей перед лицом демона диалектики и ничто, не сознавая того, что они в их системе координат уже заранее осуждены. На подобные вопросы Сократа нужно было отвечать так, как отвечала его жена, Ксантиппа, или же потребовать от вопрошателя доказательства того, что вопросно-ответная диалектика ведет к истине. Ведь доказательство невиновности, следуя диалектике, автоматически становится доказательством виновности, ибо так требует принцип единства противоположностей.
Если упростить процедуры акушерской диалектики, то ее можно представить в следующем виде. Человеку говорят, что он глупец, требуя в то же время доказать обратное; причем, весь груз доказательств возлагают на подозреваемого и обвиняемого. Ясно, что обвинитель в таких случаях всегда одолеет обвиняемого. Сократ смеялся прямо в лицо жертвам своей акушерской диалектики, требуя от них невозможных доказательств: «А не то смотрите — я увлекусь и введу в обман разом и себя самого, и вас, а потом исчезну, точно пчела, оставившая в ранке жало». Очень хорошее сравнение, разоблачающее подлинный смысл диалектики. Ужалить и улететь, скрыться под формой следующего вопроса!
Выродившиеся афинские аристократы, мечтая о тирании, не заметили того, что они сами стали хуже «рабов по природе» (Аристотель), т. е. интеллектуальными иждивенцами. Если «рабы по природе» могли воспринимать мысли других людей, но не могли иметь собственных, то эти выродившиеся господа были неспособны и на это, глотая собственные фекалии, которые Сократ бросал им лопатами в лицо, проводя свои вечера иронии и диалектики.
В конце концов, они поняли смысл иронии и диалектических издевательств Сократа и приняли меры: они вынудили Сократа доказывать свою невиновность с помощью своей же диалектики. Увы! Доказательство не состоялось, демон сбежал, а речи Сократа в суде уже мало напоминали собой диалектические рассуждения. Например, в ответ на обвинение в развращении молодежи Сократ довольно беспомощно говорит своим обвинителям: а сами вы никого не развращали?
Хотя ради истины нужно сказать, что доказательство виновности Сократа стало фактически доказательством виновности диалектики и ее соавтора — демона. Но последний с судебного процесса скрылся, верно полагая, что здесь его советы, подсказки, пророчества и волшебство не сработают. И Сократ в полной мере испытал на самом себе коварство столь излюбленной им акушерской диалектики: она так и не смогла помочь ему родить спасительную мысль.
Жертвенная участь Сократа превратила диалектику в царицу наук, и даже — философии. Было и немало критиков диалектики; но никто из критиков не обратил серьезного внимания на ее соавтора — демона, участие которого в ее создании предопределило ее разрушительный характер. Не обращают внимания и на то, что одержимый демоном Сократ стал вождем мирового содомизма, который твердо проводит курс на развращение молодого бытия[2]. С тех пор диалектика стала верным и надежным орудием ничто, посредством которого оно планомерно собирает свой смертельный урожай на нивах бытия. Бытие же, не сознавая действий этого паразита, засевающего его поля плевелами, постоянно поддерживает с ним связь, творя, созидая для него новые генерации жертв.
Определенные личные качества Сократа сделали его фигурой, наиболее подходящей для того, чтобы стать воплощением, живым выражением символа и знака вопроса в его чистом виде, обособленном от возможных ответов. Все это было бы прекрасно и впечатляюще, если бы на пути этого воплощения не состоялась трагедия. И она не могла не состояться.
2
Каково поклонникам Сократа, мудреца и героя духа, читать о нем в писаниях скандально известного маркиза де Сада, употреблявшего не без оснований слова «содомизм» и «сократизм» как синонимы (Маркиз де Сад. Сборник. — М., 2003. — С. 156).