Госпожа Фовель уже открыла было рот, чтобы сообщить ей обо всем, но не смогла.
— Чего хотят еще от нас эти два чудовища? — воскликнула Мадлена. — Каких им жертв еще надо? Обесчестили Проспера!.. Лучше бы убили его…
Приход Фовеля прервал ее. Банкир так был возмущен, что не мог говорить.
— Негодяй! — пробормотал он наконец. — И он осмелился обвинить меня!.. Сказал во всеуслышание, что это я сам себя обокрал… Теперь маркиз Кламеран может заподозрить меня.
И, не замечая выражения лиц двух дам, он рассказал, как все случилось.
В этот день преданность Мадлены своей тетке выдержала тяжкое испытание. На глазах у благородной девушки втаптывали в грязь человека, которого она любила; она верила в его невиновность как в свою собственную.
Она знала тех, кто подставил ему ловушку, и не могла его защищать.
А госпожа Фовель поняла, что ее недомогание может послужить уликой, и, полумертвая, собралась с последними силами и вышла к завтраку.
Это был печальный завтрак. Никто не ел. Прислуга ходила на цыпочках и перешептывалась, точно в доме был покойник.
В два часа Фовель сидел запершись у себя в кабинете, когда к нему пришел вдруг казачок и доложил, что его желает видеть маркиз Кламеран.
— Как! — воскликнул банкир. — Он смеет…
А потом он подумал и сказал:
— Проси.
Но маркиз не пожелал входить. Возвратившийся мальчик доложил, что по важным соображениям он хочет видеть господина Фовеля в банкирской конторе.
— Что еще за новости? — воскликнул банкир.
Но, не найдя отговорок, он все-таки сошел вниз. Кламеран ожидал его, стоя в первой комнате перед кабинетом кассира. Фовель направился к нему.
— Что вам еще нужно от меня, милостивый государь? — резко спросил он его. — Ведь вы же получили все? У меня ваши расписки…
К великому удивлению приказчиков и самого банкира, маркиза нисколько не смутил этот вопрос.
— Вы жестоки ко мне, — отвечал он, — но если я настаивал на том, чтобы видеть вас здесь, а не в вашем кабинете, так это только потому, что именно здесь, при ваших служащих, я дозволил себе быть неделикатным с вами и вот при них же хочу просить у вас извинения.
Поведение Кламерана было настолько неожиданно, что банкир едва нашел от удивления два-три банальных слова ему в ответ. Он протянул ему руку и сказал:
— Забудем обо всем…
Затем они несколько минут дружелюбно беседовали, Кламеран рассказал банкиру, почему именно ему так неотложно понадобились деньги, и они стали прощаться. Уходя, Кламеран заявил, что хотел бы получить от госпожи Фовель позволение засвидетельствовать ей свое почтение.
— После такого горя, какое ей пришлось испытать сегодня утром, — сказал он с видимой нерешительностью, — было бы, пожалуй, это и нескромно…
— О, не беспокойтесь об этом! — отвечал банкир. — Мне даже кажется, что немножко поболтать ей просто было бы полезным, развлекло бы ее, а то и я так расстроен этим неприятным приключением…
Госпожа Фовель находилась в том же самом будуаре, где накануне Рауль пугал ее самоубийством. Изнемогая от страданий, она едва сидела на кушетке, и Мадлена была около нее. Но когда лакей доложил о Кламеране, обе они вскочили, испугавшись так, точно это было привидение.
Он поздоровался с ними; ему указали на кресло, но он отказался от него.
— Простите, мадам, — начал он, — что я осмелился вас беспокоить, но я должен исполнить свой долг.
Дамы молчали.
— Я знаю все! — тихо сказал он. — Час тому назад я узнал, как вчера вечером Рауль прибег к позорному насилию, как он вынудил у своей матери ключ от кассы и как похитил из нее триста пятьдесят тысяч франков.
Гнев и стыд при этих словах покрыли щеки Мадлены.
Она бросилась к тетке и схватила ее за руки.
— Так это правда? — злобно спросила она ее. — Так это правда?
— Увы! — застонала уничтоженная госпожа Фовель.
Мадлена выпрямилась во весь рост.
— И ты допустила, что обвиняют Проспера, — воскликнула она, — ты позволила обесчестить его, посадить в тюрьму?
— Прости!.. — прошептала госпожа Фовель. — Я боялась. Рауль хотел себя убить. Затем ты не знаешь… Проспер его соучастник.
— Тебе об этом наврали и ты веришь? — возмутилась Мадлена.
Кламеран искал удобного момента прервать ее.
— К несчастью, — язвительно сказал он, — ваша тетушка права: господин Бертоми действительно тут причастен.
— Доказательств, милостивый государь, доказательств!