Поняв, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и агент сделает всё возможное, я поручился за сына:
— Да он и за эти деньги пойдет. Мне надо его услать подальше от этой компании, в которую он тут ввязался. Вытащить его из этого болота, — я многозначительно посмотрел на сына.
Хорошо, что я тогда это сделал, потому что его друзья, которые были в этой компании, почти все сели в тюрьму, стали наркоманами, а один, последний из его «друзей» — наркоман, умер лет через 10 от передоза. Но Лёшика это не коснулось, потому что я его, хоть и со скрипом, но вытащил оттуда.
Этим же вечером я позвонил в Гонконг Питеру Борчесу, долго ему объяснял всю создавшуюся ситуацию. В конце концов, он понял всё и согласился со мной:
— Напиши мне все это в письме и отправь его по e-mail.
Я тут же отправил ему письмо. Питер мне ответил буквально через 5-10 минут и позвонил на домашний телефон со словами:
— Я прочитал твоё письмо. Хорошо, я согласен взять его на работу. Ты как хочешь, чтобы вы работали вместе?
— Я хочу, чтобы он вместе со мной пошел на судно и был под моим присмотром.
— Ну, не знаю, получится это или нет, но, во всяком случае, сейчас на одном судне освобождается место старшего механика и матроса. Мы попробуем это сделать. Но это будет ближе к Крисмасу.
— Я согласен на все, я готов, — горячо подтвердил я Питеру и поблагодарил его за участие в судьбе моего сына.
Я быстренько скрутил Лёшку в охапку. Тут же, за две недели ему сделали визу, он получил все сертификаты, но на всё это пришлось дать ему денег, чтобы он все это прошел побыстрее.
Перед Крисмасом, компания купила билет только на меня, чтобы я ехал на судно. Для Алёши билета не было. Я был очень удивлён этим и вновь позвонил Питеру Борчесу:
— В чем дело, почему билет только мне, а не сыну?
Тот что-то замялся, говорит:
— Не переживай, я его все равно устрою на работу.
И я поехал на эту «Кристину О» до Москвы, из Москвы в Лондон.
Выхожу в Лондоне из самолета, тут же проверка. Таможня. Таможенник спрашивает:
— Вы зачем сюда приехали?
— У меня письмо от агента. Вот оно, — я вынул сопроводительное письмо из портфеля и показал его таможеннику, — Я приехал на судно.
— Вы на работу приехали?
— На работу по контракту на судно.
— Понятно.
Не задавая больше лишних вопросов, он поставил мне печать в паспорт. Все, допущен в Англию без права на работу на берегу, без права найма на работу. Я посмотрел на него, говорю:
— Хорошо.
Вышел из здания аэровокзала и осмотрелся. Первый раз в Лондоне. Куда идти, что делать дальше — не знаю. Решил позвонить агенту. Телефон агента мне дали ещё во Владивостоке. Я позвонил агенту и доложил, что я уже приехал, что я уже в Хитроу.
Сегодня уже 24 декабря, никому не нужна головная боль по устройству какого-то старшего механика, поэтому агент и отфутболивает меня: — Садись на автобус.
— А где тут автобус? — я понятия об этом не имел, — Я первый раз в Англии. Как к нему пройти? — попытался я хоть что-то выяснить у агента.
— Перейдешь дорогу, пойди направо, там увидишь автобусную остановку. Купи себе билет до Бристоля. До Бристоля и поедешь. От Бристоля возьмешь такси и доберешься до Авенмауса, где и стоит твое судно. Понял? Не забудь взять чек у таксиста, который мы потом тебе оплатим. Понял? — явно чувствовалось, что агенту не до меня, но он хоть так выполнил свой долг.
— Понял, — для меня хоть что-то прояснилось, — Хорошо, и я пошел к автобусной остановке.
Автобус отходил минут через 40. Я разменял доллары на фунты, потому что доллары в Англии не берут, а только фунты. Поменял сразу 100 долларов. Меньше купюр у меня с собой не было. Купил за 18 фунтов билет на автобус. И у меня еще оставалось около 50 фунтов. Сел в автобус. Хороший такой, мягкий автобус. Со мной рядом сел парень, засунул себе наушники в уши, и так два с половиной часа он и ехал с этими наушниками.
А напротив сидели две женщины. Ну, я не знаю, как про одесситок, их я видел в знаменитой Одессе. Но я впервые видел, чтобы английские женщины были такие же болтливые, как наши одесситки. Два с половиной часа они без умолку о чем-то говорили, наверное, у них был какой-то общий интерес. Они были так увлечены своим разговором, что вообще ничего не видели и не слышали вокруг.