В 1906 году она приехала с концертом в Одессу, но в родном городе ее встретили недоверчиво. В то время Одесса была театральным городом — сюда на гастроли приезжали лучшие оперные и драматические труппы. Чем могла удивить местных театралов бывшая учительница? Пополз слух: “Слава Неждановой дутая. Ясное дело — протекция. Ей только в хоре петь…”
Выход Неждановой зал встретил гробовым молчанием. Но полилась ария из “Волшебной флейты” Моцарта, и прозрачное колоратурное сопрано, состязаясь с нежнейшим голосом флейты, поплыло над залом, уносясь все выше… Нужно знать южную публику — на сцену полетели цветы…
Репертуар у Неждановой был большой и разнообразный, но не все роли давались сразу. Особенно трудно ей было с ролью Виолетты в “Травиате”. В Париже Нежданова специально ходила в рестораны с сомнительной репутацией, наблюдала дам полусвета. Но почувствовала себя там белой вороной, да и публика, как ей показалось, сразу распознала в ней чужую. Ей чудились насмешки, косые взгляды. Нет, не давалась ей эта роль…
Выручила Ермолова, с дочерью которой Нежданова дружила. Мария Николаевна дала ключ к психологии Виолетты: ее нельзя играть как обычную куртизанку. Она просто несчастная женщина, душа ее чиста, потому и полюбил ее Альфред…
Нравы меняются. То, что сейчас кажется вполне естественным, было неприемлемо в те годы. В опере “Фра Диаволо” героиня Неждановой, Церлина, должна была раздеться перед публикой до нижнего белья. Антонине Васильевне трудно было решиться на такую “откровенную” сцену, хотя и белье было такое закрытое, что никого не могло шокировать. Но даже сама процедура раздевания казалась ей неприличной…
Она и в жизни всегда оставалась удивительно скромной. Если поклонники, узнав ее на улице, начинали расточать комплименты, она останавливала их: “Вы ошибаетесь. Мне часто говорят, что я похожа на Нежданову, но, к сожалению, я с нею не знакома…”
Однажды в Швейцарии, где Антонина Васильевна отдыхала инкогнито, в отеле проводился музыкальный вечер. Попросили спеть всех, кто может. Среди прочих отдыхающих выступила и Антонина Васильевна — и поразила всех. Иностранцы всполошились: как можно с таким голосом не петь на сцене. Далее протекцию предлолсили….
Коронными партиями Неждановой были Марфа из “Царской невесты” и Джульетта. Ромео пел Собинов. Дуэты звучали изумительно — их голоса удивительно сочетались по тембру. “В роли Ромео, — вспоминала певица, — он был так красив, обаятелен, что я любила его, как настоящая Джульетта. Кажется, он то лее поддавался этой иллюзии…”
Ее почитателями были Суриков, Нестеров. Шаляпин, уже живя за границей, всегда интересовался ее творчеством.
После революции в театр пришел другой зритель, мало знакомый с вершинами оперного искусства. Но и несведущих людей покорял ее голос. Новая публика приняла Нежданову, полюбила. В 20-е годы ее гонорарами часто были несколько фунтов хлеба или сахара. Но она не уехала из России и продолжала работать до конца жизни.
В мае 1959 года Антонина Васильевна Нежданова еще пела в Доме актера отрывки из “Хованщины”. 26 июня ее не стало…
ЗАБЫТЫЕ ИМЕНА
Капризы фортуны
Сергей Малинин
А.Рослен. Потрет И.И.Бецкого, 1777 г.
Фортуна, как известно, капризна и переменчива. Отец нашего героя, известный полководец времен Петра I Иван Юрьевич Трубецкой, испытал ее прихоти на себе. С ним случилось то, от чего не застрахован ни один, даже самый выдающийся военачальник: он попал в плен к шведам. Казалось бы, что может быть печальнее участи пленника? Однако именно в плену судьба преподнесла ему нежданный подарок — страстную любовь шведской баронессы. А вслед за тем и еще один — рождение сына. Любовь была взаимной, но по обычаям того времени внебрачный ребенок не мог унаследовать фамилию отца, он получил ее в усеченном виде — Бецкой.
С Иваном Бецким фортуна повела себя еще своевольнее. По одной из существующих версий, он, бастард, стал отцом великой русской императрицы. Судьба осыпала его многими милостями, но в конце жизни потребовала расплаты — заставила мучиться от неразделенной любви к семнадцатилетней девушке. Но обо всем по порядку.
Будучи незаконнорожденным, Иван Бецкой не мог рассчитывать на успешную карьеру в России. Поэтому юные годы он проводит вдали от родины, в Европе. В Париже Бецкой встречает Иоганну Елизавету Гольштейн-Готторп — принцессу Ангальт-Цербстскую, жившую в фактическом разводе с мужем. Вскоре принцесса Иоганна забеременела, вполне возможно — от Бецкого.
Однако к моменту появления на свет ребенка принцесса решила вернуться к мужу. Бецкой же спешно уехал в Россию, где участвовал в дворцовом перевороте, возведшем на престол Елизавету Петровну.
Ван Вилк. Потрет Екатерины II в пожилом возрасте
Родившуюся у принцессы Иоганны дочь назвали Софией Фредерикой. Именно ее, и не без совета Бецкого, Елизавета выбирает в невесты для наследника российского престола — своего племянника Петра III. После их бракосочетания Бецкой неожиданно покидает Россию на целых 15 лет. Он возвращается в Петербург накануне нового переворота, в результате которого на престоле воцаряется дочь немецкой принцессы Иоганны, получившая в России имя Екатерины Алексеевны.
Побочный сын Ивана Трубецкого становится теперь постоянным обитателем дворца. Однако Екатерина предпочитает не видеть Бецкого на официальных приемах, так как ее сходство с ним слишком заметно окружающим. Зато в личных апартаментах она проводит с ним все послеобеденные часы.
“Я сажусь обедать, по выходе из-за стола является гадкий генерал (так Екатерина фамильярно называла Бецкого — С.М.) со своими наставлениями; он берется за книгу, я — за работу”, — пишет Екатерина в одном из писем. Настоящая семейная идиллия! Да и дом Бецкого был единственным в Петербурге частным домом, куда императрица приезжала запросто.
Вскоре после коронации Екатерина II принялась за осуществление грандиозной идеи: она собиралась создать “новую породу людей”. В связи с этим Бецкому поручена организация целой сети воспитательных учреждений. Одним из них в 1764 году стал Институт благородных девиц при Смольном монастыре в Петербурге.
Это было любимое детище Екатерины. Девицы дворянского происхождения обучались в Смольном институте разным искусствам: пению, танцам, живописи, актерской игре, музицированию. Окончив институт, смолянки, как правило, становились украшением царского двора — статс-дамами и фрейлинами. Попечителем Института благородных девиц Екатерина назначила Ивана Бецкого. Желая блеснуть перед царицей и приглашенным в 1773 году в Россию Дидро, Бецкой заказывает художнику Дмитрию Левицкому портреты самых способных воспитанниц института.
Среди всех девушек на портретах пышностью наряда и уверенностью позы выделяется юная Глафира Ивановна Алымова. Она изображена музицирующей, в руках у нее арфа. Действительно, Алымова слыла талантливой арфисткой, но в XVIII веке это воспринималось и как аллегория — Алымова символизирует собой одну из девяти муз. На ней роскошное платье “полонез” с “хвостом” и “крыльями” на большом панье (каркасе из китового уса). Подол юбки украшен фалбалой, а лиф — пышными бантами. Нити крупного жемчуга обвивают длинные локоны, драгоценные камни вплетены в прическу. Остальные воспитанницы на портретах выглядят гораздо скромнее. А ведь она родилась в небогатой семье провинциального дворянина. Откуда вся эта роскошь?
Разгадка проста — Алымовой удалось покорить сердце семидесятилетнего Ивана Бецкого. В своих “Записках” она рассказывает: “С первого взгляда я стала его любимейшим ребенком, его сокровищем. Чувство его дошло до такой степени, что я стала предметом его нежнейших забот, целью всех его мыслей…”.