Что до младшего ребёнка, Судзуко, то… нельзя её не пожалеть. Быть может, поскольку родители на момент её рождения были уже в летах, она оказалась довольно нежной, подобно цветку, растущему в тени. Помимо плохого физического здоровья, замедлилось и её умственное развитие. Она была не совсем отсталой — в некотором отношении, напротив, очень одарённой, так, когда она играла на кото, можно было даже назвать её музыкальным гением. Время от времени она выказывала невероятную проницательность, но обычно вела себя как ребёнок лет семи-восьми.
Таковы были члены основной ветви семейства Итиянаги, но была и другая ветвь рода, жившая в той же усадьбе. Главой её был Рёскэ, двоюродный брат Кэндзо. Ему в то время исполнилось тридцать восемь лет, и он жил в усадьбе с женой, Акико, и тремя малолетними детьми. Несомненно, дети не имеют отношения к этому делу, так что я вычеркну их из списка.
Нрав Рёскэ решительно отличался от Кэндзо и других двоюродных братьев и сестёр. Он закончил лишь начальную школу, но, разбираясь в математике и вежливости, оказался безупречен для ведения семейных дел Итиянаги. Что до Итоко, то Рёскэ она доверяла куда больше, чем эксцентричному старшему сыну, отсутствующему среднему и беспокойному младшему. В жене его, Акико, не было ничего замечательного; самая обычная женщина, преданная мужу.
Итак, усадьбу Итиянаги населяли шестеро — глава семейства, Итоко, Кэндзо, Сабуро, Судзуко, Рёскэ и Акико. Все они жили консервативно, традиционно, мирно до того момента, пока Кэндзо не объявил о помолвке. И тогда словно большой камень бросили в тихий пруд. Рябь распространялась всё дальше и шире, превращаясь в волны гнева. Кэндзо решил жениться на Кацуко Кубо, учительнице школы для девочек в городе Окаяма. Семейство Итиянаги объединилось в оппозиции этому браку не потому, что им не нравилась лично Кацуко, но ввиду её родословной.
Уважаемый читатель, слово «родословная», вполне вышедшее из употребления в городе, и по сей день живо в деревнях, подобных описанной. Можно даже сказать, что оно управляет всеми сторонами жизни. Теперь, после Второй мировой войны, мы переживаем период потрясений, так что крестьяне не должны больше пресмыкаться перед высшими классами или выказывать должную степень уважения лицам более высокого социального положения либо большего состояния. Эти ценности рухнули с поражением Японии.
Но родословная ещё нетронута. Почитание, уважение и гордость рождённых в семействе безупречного происхождения, живы-здоровы в сельских общинах. И родословная эта не имеет ничего общего с генетикой или евгеникой. Например, если в семье авторитетного общинника, скажем, кого-то, служившего деревенским старостой в дни сёгуната, стали рождаться мальчики, страдающие физическими недугами, эпилепсией или слабоумием, им всё равно позволят занять должность старосты, поскольку происхождение их безупречно. Это верно сейчас и тем более верно в 1937 году, когда происходит действие этого романа. Что до семейства Итиянаги, для них во всём мире не существовало ничего более важного, чем их происхождение от владельцев хондзина. Это было для них всем.
Отец Кацуко Кубо был когда-то арендатором в селе О. Но он оказался амбициознее среднего крестьянина. Покинув с младшим братом деревню, они отплыли в Америку. Там братья работали на фруктовых плантациях, покуда не накопили достаточно, чтобы вернуться в Японию и завести собственный сад примерно в двадцати пяти километрах от родной деревни. Оба они женились, но старший умер вскоре после рождения дочери, Кацуко. Молодая вдова вернулась в родную деревню, оставив Кацуко на воспитание дяде. Та оказалась очень прилежным ребёнком, а дядя не жалел денег на её обучение. Закончив учительскую школу в Токио, она устроилась в школу для девочек в Окаяме, недалеко от дома.
Фруктовая плантация отца и дяди Кацуко оказалась весьма прибыльной. Дядя Кацуко был столь честен, что отложил долю состояния для племянницы, так что она работала в школе не ради заработка, а поскольку именно этим и хотела заниматься в жизни.
Итак, у неё были и состояние, и карьера.
Но, невзирая на всё это, в глазах семейства Итиянаги не имели значение ни её образование, ни ум и находчивость, ни доходы — дочь арендатора всегда останется дочерью арендатора. У неё не было громкого имени и родословной, и они думали о ней только как о ребёнке Ринкити Кубо, бедного крестьянина.