Я налила себе бокал вина и стала проглядывать скачанные материалы. В основном уроки повествовали о том, как Среда стала верховодить галактикой. Тексты сочились хвалебными описаниями фостернских дипломатов.
Доконтактная история Земли была сведена к взлетам и падениям все более обширных и воинственных империй, перемежавшимся войнами, каждая из которых шла на большей территории и уносила больше жизней.
«Печально сознавать, что человечество, по всей вероятности, уничтожило бы себя задолго до достижения тотального, глобального равенства и надлежащего использования планетарных ресурсов. К счастью, зонд «Вояджер-1» пробил магнитосферу родной звездной системы людей в РГ808.3, тем самым позволив Среде содействовать и…»
Я отмела бегущую строку. Во рту стоял кисловатый привкус. Я меряла шагами квартиру, включала и прерывала тридеофильмы, но расслабиться не могла.
Я снова отправила Май пинг-сигнал.
Ответа не было.
Еще раз.
Ничего.
Беспокойство кровоточило гневом. Если она хочет уйти из дома, хороше же — я ей помогу. Я обнулила комнату Май, намереваясь сложить ее вещи в коробки и выставить их на кухню, чтобы эта бестолочь хоть что-то поняла.
Слойбетон растворился, голографическая накладка отключилась — и комната опустела. Я проверила шкаф Май: тоже пусто. Значит, она приходила днем и забрала вещи? Быстро просмотрев архив эксплуатации, я обнаружила, что уже несколько месяцев личные вещи Май не упоминались.
Она ничем не владела.
Я перезагрузила комнату и вошла внутрь, чтобы изучить оставленные Май копии: стеклянную экспозицию ракушек, купленную во время нашей с ней поездки на Эносиму, кубок за победу волейбольной команды, полученный в седьмом классе, отряд потертых и выцветших игрушек, журавлика из панциря черепахи — дедушка Май вырезал эту фигурку, когда она была младенцем.
Я взяла журавлика и пробежала пальцами по еле заметным выщербинам, которые мой отец сделал, чтобы казалось, будто у птицы есть перья, — но, конечно, это была всего лишь копия.
По квартире прокрался тихий звон. Сначала я решила, что это галлюцинация, потом призма позеленела.
— Мама. — Лицо Май висит в воздухе, губы дрожат, подкожная подсветка отключена. — Извини, что не позвонила раньше, но я не хотела, чтобы ты могла меня остановить. Я ушла из Тодай[4]. Я уезжаю.
У меня ноги подкосились.
— О чем ты? Что ты сделала?
Изображение Май продолжало говорить.
— Я знаю, ты огорчена, но это моя жизнь и мой выбор. Пожалуйста, постарайся понять.
Это была запись.
Я вспомнила ее опустевшую комнату и скорчилась от боли. Запирая дверь, я все еще сжимала в руке резного журавлика. Он растаял у меня между пальцами светлым дымом, нереальный, как сновидение.
Станцию Обаяси заполонили проекционные билборды, пачкавшие пространство рекламами чего угодно — от «традиционной» земной кухни до экскурсий в нашу древнюю канализационную систему. Центральная платформа была забита инопланетянами… впрочем, называть их так технически неверно, ведь все мы — граждане Среды. В вышине виднелся Космический Лифт, по его извилистым углеродным нанотрубкам скользили вверх и вниз гель-кабины — почти как бисеринки конденсата на длинных тонких стеклонитях.
Я стояла в очереди на движущейся дорожке и теребила кайму на блузке. Если верить инфоклейму на сообщении Май, она отослала его с центральной платформы меньше часа назад.
Дорожка сдвинулась на пару сантиметров. Я в сотый раз разглядывала толпу. Среди управляемого хаоса станции ползали, ходили вразвалку и летали фостерны, уйуньи, представители дюжины других инопланетных видов. Пассажиры-люди — в основном юные и голые — передвигались маленькими группами, и их оживленная речь, казалось, заставляет толпу двигаться быстрее.
Тридвидовые проекции над терминалом показывали смазанных протестующих в Нью-Йорке и Пекине. Учителя с плакатами кричали в камеру о том, как опасно закрывать глаза и поддаваться культурной эрозии. Следующий кадр: багряная пемзовая равнина, усеянная структурами вроде раковин гигантских моллюсков. Поток кристаллических инопланетян струится по крутым спиралям зданий, светящиеся тела окрашивают небо в желтый и красный цвета. Я и без призмы знала, почему они раздражены.