В восемь вечера флотилия прошла мимо Восточного мыса, как раз когда зажегся маяк. Через час, в наступающей темноте, стал виден огонь на мысе Тамару, закрывающем с запада вход в порт Прая. Еще час пути, и, пройдя мыс Бишкадаш, лодки гуськом вошли в спокойные воды бухты[135]. В глубине ее горели огоньки города.
Моряки-туземцы направились не в ту сторону, где светились огни. Как только прошли мыс Бишкадаш, лодки развернулись круче к ветру, пытаясь идти вдоль берега. Якорь бросили на большом расстоянии от города.
Робера удивил этот маневр. Он прочитал в путеводителях, что на западном побережье есть пристань. Переводчик пытался объясниться, но его слова не возымели действия. По какой-то причине мулаты сделали именно так, как задумали, они начали переправлять людей и багаж на берег.
Одного за другим всех пассажиров высадили у подножия скалы, на самом краю восточной оконечности бухты. Как определил по справочнику Робер, это была старая пристань, сейчас ею не пользовались. Фантазия перевозчиков казалась все более странной.
Приливная волна бешено билась о береговую скалу, и высадку на сушу в кромешной тьме трудно было назвать простым делом. Некоторые путешественники, поскользнувшись на гладкой гранитной поверхности скалы, отполированной волнами за многие столетия, невольно выкупались в море. Но в общем в начале двенадцатого ночи все жертвы кораблекрушения были на суше.
Через десять минут флотилия распустила паруса, да так торопливо, что это опять озадачило путешественников, и, устремившись в открытое море, исчезла в ночи.
Но если здесь и скрывалась какая-то тайна, то не место и не время разгадывать ее сейчас. Мысли пассажиров были полностью заняты их нынешним положением. Они не могли оставаться ночью под открытым небом. С другой стороны, каким образом можно переправить в город эти коробки, сундуки, чемоданы?.. Снова потребовалось вмешательство капитана. По его решению багаж оставили на берегу, под присмотром двух матросов, остальные двинулись в дальний путь по направлению к городу.
Как мало походило это шествие на ту бодрую колонну, которой еще недавно так умело управлял Томпсон! Теперь его подопечные напоминали беспорядочное стадо. Подавленные и павшие духом, они с трудом отыскали дорогу на чужом берегу, усеянном камнями и окутанном ночной мглой.
Путь был нелегким даже для крепких ходоков. Больше часа пришлось идти по узкой, едва различимой тропе, при этом ноги по щиколотку проваливались в вязкий песок. Затем поднимались вверх по крутой дороге. Уже давно пробило полночь, когда туристы, совсем выбившись из сил, добрались до первых домов.
Город спал. На улицах ни одного прохожего, ни огонька. Найти в этом мире безмолвия пристанище для стольких людей — настоящая проблема.
Разделились на три группы. Одна, под предводительством капитана, объединяла членов экипажа. Вторая, во главе с Томпсоном, естественно, включала, среди прочих, Бейкера. Третья группа вручила себя заботам переводчика Робера.
Уже через несколько минут Робер увидел гостиницу и сразу начал стучать в дверь, да так сильно, что нельзя было не разбудить и самого завзятого соню.
Хозяин гостиницы приоткрыл дверь и замер в изумлении при виде многочисленных постояльцев.
— У вас можно снять комнаты? — спросил Робер.
— Снять комнаты...— повторил за ним хозяин, как во сне.— Но откуда вы взялись, черт побери? — воскликнул он, прежде чем ответить на вопрос Робера.— Как вы сюда попали?
— Как обычно сюда попадают. Приплыли,— сказал Робер нетерпеливо.
— Приплыли? — повторил португалец, выглядевший в высшей степени удивленным.
— Да, приплыли,— подтвердил Робер с досадой.— Что в этом необыкновенного?
— Приплыли! — снова воскликнул хозяин гостиницы.— Но ведь карантин еще не сняли!
— Какой карантин?
— Как, вы не знаете?! Христос с вами! На острове карантин. Вот уже целый месяц к острову не приставал ни один корабль!..
Теперь пришел черед удивляться Роберу.
— Что же здесь происходит? По какой причине карантин? — спросил он.
— Эпидемия черной лихорадки.
— Опасной?
— И не говорите! Только в городе, где четыре тысячи жителей, каждый день умирает по двадцать человек.
135
Бухта — здесь: небольшой залив, врезанный в глубь суши, защищенный от ветра и волнений.