Но если алкоголь и ужин при свечах — это мягкое и ненавязчивое влияние, то наше гипотетическое зелье — лом, против которого нет приема. А приема “против” действительно нет. Потому что это прямое воздействие на мозг, можно сказать, вызывание невроза в эксперименте. Какая бы сильная воля у вас ни была, вы не преодолеете расстройства желудка, вызванного слабительным. Ни один разведчик не сможет сохранить секрет, будучи накачанным психотропными веществами.
Однако не торопитесь бежать в аптеку. Во-первых, если вы угостите ее слабительным, а не фирменным отворотом (которого в аптеках не продают), то не совсем уж глупая барышня легко свяжет боль в животе именно с вами. Во-вторых, от лошадиной дозы афродизиака она, может быть, и прыгнет на вас прямо в ресторане, но утром-то проспится — и все поймет. И в том, и в другом случае о любовных мечтаниях можете забыть. Потому я и рассказываю об этом, не ожидая, что сексуальная ситуация в стране резко переменится.
И последнее. Манипуляция сознанием — это всегда страшно еще и потому, что для нее необязательно фармакологическое воздействие. Доктор Геббельс, располагая только радио и газетами, за короткий срок изменил сознание нации. Здесь важно вовремя распознать манипулятора. А для этого есть верный признак: если умный человек вдруг начинает делать глупости, это или психическое расстройство, или манипуляция.
Итак, резюме. Взаимодействие между мозгом и сознанием, между материальным и идеальным — это дорога в обе стороны. Как нельзя укусить локоть, так некоторые поступки или психические явления запрещены устройством мозга. А воздействие на его состояние неизбежно изменит и поведение.
Клонофобия как главная опасность клонирования
Александр Чубенко
В статье “Грядут ли генетические войны?” (см. «НиТ» № 5) её автор, психотерапевт Сергей Выгонский, рассмотрел потенциальные негативные последствия клонирования человека. Я согласен с единственным положением этой статьи: “Предвидеть отдалённые последствия любых фундаментальных вмешательств в природу человека нужно уже сегодня”.
Как физиолог человека по основному образованию, дилетант — то есть, не профан, а “продвинутый чайник” — в психотерапии (хотя никого не пытался лечить, не считая мелких грехов молодости) и, в последние годы, редактор интернет-журнала “Коммерческая биотехнология”, я считаю, что всё остальное статье С. Выгонского продиктовано клонофобией — иррациональным страхом — в той же мере, как если бы в статье о проблемах межнациональных отношений автор начал цитировать в подтверждение своих рассуждений “протоколы сионских мудрецов”.
“Рационализация — это процесс, посредством которого действительному поведению даётся обоснование, которое не только его оправдывает, но и маскирует его истинную мотивацию, поведение представляется и объясняется таким образом, что выглядит вполне разумным и оправданным. Предлагаемая аргументация при этом не является логически обоснованной и часто не выдерживает никакой критики” (Карвасарский и др., «Психотерапия»).
Это, упаси Боже, не личный выпад. Моя критика выдвинутых автором положений не является неуважением лично к нему.
Я считаю, что война с клонами человечеству не грозит. Психология клонированных людей, когда они появятся, не будет принципиально отличаться от психологии обычного человека. На неё могут повлиять и телесное нездоровье, особенно если из-за несовершенной техники клон окажется болезненным, и звёздная болезнь, если вместо соблюдения врачебной тайны и тайны усыновления клона превратят в ярмарочную диковинку, и обычная избалованность — но не искусственное происхождение клона само по себе.
Опасности клонирования человека в массовом сознании и, тем более, в сознании отдельных людей неоправданно преувеличены. Во многом это объясняется непониманием того, что такое клонирование, и смешением понятий получения химерных гибридов, клеточной терапии, терапевтического клонирования, репродуктивного клонирования и генной инженерии.
Давайте сначала отделим клонирование от технологий, с которыми его часто путают.
Выращивание химерных животных с тканями и органами, пригодными для пересадки человеку — не лучший путь для трансплантации. Такие работы, несомненно, имеют большую научную ценность и не менее аморальны, чем средневековые попытки переливания человеку крови животных или нынешнее использование для трансплантации органов, полученных у человеческих трупов (пересадка органов от живых людей, даже небезвозмездная, не вызывает такого отторжения — этот феномен нетрудно истолковать с точки зрения психотерапии). А если кто-то считает, что пересадить человеку сердце от химерного поросёнка — это аморально, пусть попробует убедить в своей правоте десятки тысяч людей, которые умирают каждый год, не дождавшись подходящего донора.