— Началось, — буднично сказал Голос, — сейчас заставка появится.
В голом небе вспыхнули, набирая яркость, огненные буквы. Они полыхали так, что сил не было на них смотреть.
— Опять переборщили, — пробурчал Голос, — вечно этот Отдел Знамений напортачит — догадайся потом, что значило их невинное творчество.
Но огонь, пылающий в небесах, стал утихать и наконец сложился в слова: «Мироздание в этом секторе выполнило недопустимую ошибку и будет закрыто. Все несохранившиеся данные будут утеряны. Всевышний и прочие разработчики просят прощения у тварей за доставленные неудобства».
А ниже мигающие буквы:
«До завершения работы Мироздания осталось 3 секунды… 2 секунды… 1 секунда… Game over!» И наступила Тьма Небытия.
— Гейм овер… — пробормотал во тьме голос Голоса. — Шутники, тоже мне… Ада… Адам? Адамчик?! Вы еще здесь? Бога ради, одна просьбочка от всего отдела. Вы — человек военный. На новом месте и в новом качестве не забывайте об этом. Постарайтесь привить дисциплину своей половине. Хотя бы в том, что касается этих долбанных яблок…
В НАШЕЙ КОФЕЙНЕ
Кто больше?
В 1933 году в Кавендишской лаборатории, которую возглавлял знаменитый английский физик, лауреат Нобелевской премии Эрнест Резерфорд (1871–1937), был сооружен мощный по тем временам ускоритель. Ученый очень гордился этой установкой и как-то раз, показывая ее одному из посетителей и желая подчеркнуть ее достоинства, заметил:
— Эта штука обошлась нам в 250 фунтов стерлингов. Согласен, уйма денег! Стоимость содержания аспиранта на протяжении целого года! Но разве какой-нибудь аспирант смог бы сделать за год столько открытий, сколько этот ускоритель?..
Узнав вас получше…
В 1817 году, когда английский ученый, один из основоположников волновой теории света Томас Юнг (1773–1829] выступал на собрании востоковедов Лондонского Королевского общества с докладом о расшифровке египетских иероглифов, специалисты, не обсуждая существа изложенной гипотезы, принялись дружно упрекать его в несерьезности и даже несолидности поведения. Ему припомнили, что он берет на себя смелость публиковать статьи едва ли не по всем наукам - астрономии, хирургии, физике, живописи, кораблестроению, окулистике — и, что неслыханно, выступать в цирке.
Юнг, спокойно выслушав все эти обвинения, сказал:
— Чтобы окончательно испортить свою репутацию в ваших глазах, добавлю, что я работал кузнецом и сам шил матросские штаны!
— Ну, тогда вам осталось только выступать перед публикой с карточными фокусами, — возмутились востоковеды.
— Господа! — громогласно заявил Юнг — Сегодняшняя встреча оказалась для меня чрезвычайно полезной. Я понял, что востоковеды Королевского общества никогда не разгадают тайны иероглифов, и я нахожу для себя невозможным заседать в столь безнадежном собрании.
Продолжение взгляда
Известный русский физик и геофизик, академик Петербургской АН, князь Б.Б. Голицын (1862–1916) более всего прославился своими основополагающими исследованиям в области сейсмологии, получившими широкое признание за рубежом. Как-то раз на светском приеме один сановник, дабы показать свою осведомленность, встретил Бориса Борисовича нарочито громкими словами:
— Как же, князь, читал, читал… Французы про вас пишут, будто вы заглянули в самые недра Земли! Но скажите, между нами, разумеется, как же вы ухитрились это сделать?
— Да с помощью электродов, — ответил Голицын.
— Электродов? — приятно удивился сановник. — А это, простите, кто такие?
Поняв, что любые, даже упрощенные объяснения тут бесполезны, Голицын нашел прекрасный выход из положения
— Электроды? А это — продолжение моего взгляда…
Одинаковое воздействие
Как-то раз немецкого химика-органика, лауреата Нобелевской премии Эмиля Фишера (1852–1919) встретил на прогулке известный писатель Герман Зудерман (1857–1928).
— Дорогой профессор! — воскликнул он. — Как я благодарен вам за ваш чудодейственный препарат «веронал»! Он действует на меня безотказно. Мне даже не нужно глотать его, достаточно увидеть на ночном столике — засыпаю как убитый!
— Какое удивительное совпадение! — поразился Фишер. — На меня точно такое же действие оказывает ваш роман. Мне даже не нужно читать его, достаточно увидеть, что он лежит на ночном столике, — и я уже сплю.