- Ах нет, мне Он не сможет помочь, - возразил Ганс Виктор.
- Почему нет? - спросила малышка удивленно. Он снова замолчал. Почему Бог не сможет его утешить, почему нет? Девочка все еще вопросительно смотрела на него.
- Почему нет? - спросила она еще раз. Должен ли он ответить: „Потому что я не хочу Его утешения, потому что мне не нужны Его пути, потому что я их сам не хочу!"
- Ну, иди же, малышка, - сказал Ганс Виктор и еще раз протянул ей руку. - Я хочу сделать то, что ты мне сказала, я хочу читать Библию и попросить Бога утешить меня.
Тут малышка радостно кивнула и побежала к матери. Ганс Виктор возвратился в свою каюту. Там он достал из кармана Новый Завет и раскрыл его. Он почувствовал, что Бог был очень близок к нему и вновь добивался его. Он признал, что должен наконец-то явиться к Богу, чтобы прийти к согласию с Ним. Когда он был еще ребенком, Ханна учила его Слову Божию, и ему было известно, что любая беда, любое страдание или ссора случаются из-за непослушания Богу. А он был виноват не только перед своими домашними и Анной-Марией, но прежде всего по отношению к Богу. Он имеет дело прежде всего с Ним, со Спасителем и Праведником. Как мало до сих пор спрашивал он волю и желания Бога! Все его желания исполнялись с детства, а он же ни разу не подумал за это поблагодарить - а теперь все противится ему, все идет против его воли. Бог беседует с ним!
Да, Бог беседует с ним! - Благо тому, кто не пропустит мимо ушей эти речи Бога, кто не воспримет их равнодушно. Благо тому, кто покорится Ему, кто будет покорен Его сильной руке.
Ганс Виктор читал Евангелие от Луки, главу 15:
„...Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим, прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был уже далеко, увидел его отец и сжалился; и побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги... И начали веселиться".
Долго раздумывал Ганс Виктор над этими словами. Затем он положил книжечку на стол, опустился на колени и раскрыл свое сердце перед Богом, так как понял, что Бог находит радость в том, чтобы совершать милость и даровать прощение.
Внизу, из окна каюты, выглядывала маленькая девочка.
- Мама, солнце пробивается сквозь густой туман. Посмотри, оно уже совсем большое и становится все ярче! Наверняка будет чудесный день!
Улыбаясь, мама кивнула ребенку...
В доме Резеке стало очень тихо. Большая гостиная уже давно больше не использовалась, и у прислуги в доме было немного дел. Они часто сидели все вместе на кухне и болтали, а свою работу выполняли на цыпочках и лишь перешептывались. Был снят дверной колокольчик, окна были завешаны плотными гардинами - господин Резеке был болен, очень болен.
„Печаль о сыне свалила его", - считали многие из круга его знакомых. И он выглядел не только больным, а человеком, сломленным тяжелой ношей.
Глаза больного беспокойно блуждали, его губы шевелились. Ханна, ухаживающая за ним, обеспокоенно смотрела на него.
- Состояние, - с трудом пробормотал больной, -потеряно, безвозвратно потеряно! Мне следовало бы знать об этом, мои люди в главной конторе много раз предупреждали меня! Я не знал, что такое может быть...
- Господин Резеке, пожалуйста, - напомнила Ханна, - господин доктор прописал не волноваться...
- Не волноваться? - сразу перебил он, - разве я не спокоен? Разве я что-то сказал, Ханна, о чем я говорил?
- О деньгах...
- Тихо! Молчи. Я говорил о деньгах - вздор! Вы ничего не понимаете в деньгах, Ханна, или?
- Немного, господин Резеке.
- Не пускайте никого ко мне, Ханна! Я сам не знаю, что говорю. И никто не ухаживает за мной так хорошо, как Вы, Ханна. Я хочу Вас вознаградить за это, если я...
- Этого не нужно, господин Резеке. У меня есть все, что мне нужно, - ответила Ханна. Нет, она немного понимала в деньгах, но ей было теперь ясно одно: господин банкир Резеке был не только одним из самых богатых, но и одним из самых несчастных во всем Берлине. Не боль за сына, а потеря большой суммы денег подорвала его силы и не давала ему больше никакого покоя.
- Я могу потерять еще больше и стать нищим! Мы должны себя ограничивать и экономить! - бормотал больной.
Хотя обстоятельная проверка всего состояния дел, произведенная главным бухгалтером, показала, что большая часть потери уже возмещена, тем не менее господин Резеке мучился всевозможными бредовыми представлениями о том, как он в конце концов вынужден будет продать свой дом и провести остаток жизни где-нибудь в обшарпанной, снятой внаем квартире, как обанкротившийся, презираемый человек.