А дальше? В самолете ему стало ясно, что выполнить бесповоротное решение, принятое им по пути в восточном направлении, то есть из Осло в Стокгольм, будет непросто, и ощущение это не только не отпустило А. Г., когда он на стоянке в Форнебу пересел в свой серебристо–серый «сааб», но продолжало нарастать по мере приближения к Румсосу. Он поставил машину в Гараж, добрел до своего дома, отпер дверь в квартиру. Как тут было пусто! Уединенно! Он сходил в Супермаркет, купил продуктов, сварганил обед. Нрисел отдохнуть, взяв хорошую книжку и поставив такую же пластинку. Ближе к вечеру А. Г. надумал как следует побегать, что и исполнил в привычном размеренном темпе. Потом принял душ и снова погрузился в книгу под включенный проигрыватель. Он не находил себе места от одиночества. Попытавшись еще раз проанализировать ситуацию, он пришел к тому же здравому выводу, который сделал тремя днями раньше. А. Г. побрел в ванную, посмотрелся в зеркало. Увидел себя со стороны: осунувшееся лицо, с широким лбом и зачатками лысины. Ему захотелось надеть свитер с высоким воротом. Он опять сел за книгу, в пиджаке и свитере. Не далее как вчера А. Г. был неортодоксальным архитектором и проектировщиком, способным всколыхнуть строительную общественность Скандинавии, а сегодня стал всего лишь робким мужчиной, которого тянет через площадку, к определенной двери. Случилось так, как должно было случиться. Он послушался голоса своего сердца, и оно привело его через площадку, к двери с табличкой «Юнсен», куда он, по обыкновению, и позвонил.
Открыла ему Илва… и застыла в замешательстве, отметил А. Г. про себя, и сердце его подступило к горлу (да–да, именно к горлу, очень верно сказано).
— У нас гости, — проговорила она по–прежнему в нерептительности. Мой брат с женой. Но ты проходи, проходи, — спохватилась она, увидев, что в нерешительности уже он.
— Нет, мне не хочется мешать, — отвечал А. Г.
— Ты не помешаешь, — сказала Илва. — Не глупи, Ларсен, проходи.
Но Ларсен отнекивался: он не хотел бы вторгаться. Илва улыбнулась на это слово — «вторгаться».
— Входи же, а то я тебя силком втащу, — пригрозила она.
И А. Г. дал себя уговорить. Он вошел в переднюю, где Илва вдруг обронила:
— Странный ты человек, Ларсен.
Он с удивлением — и некоторой грустью — взглянул на нее. Показалось ему или нет, будто в ее голосе прозвучал подлинный интерес? Этого он не знал. Но он понимал, что в его положении можно любую мелочь истолковать превратно.
Он прошел в гостиную.
— А, наш босс пожаловал, — радушно приветствовал его Бьёрн. Это Ларсен, продолжал он, — директор из ОБОСа. — Бьёрн произнес слово «директор» с ударением, принятым у образованных норвежцев, а не у простого народа. Гости с любопытством посмотрели на А. Г. У Юнсенов сидели Джим, Илвин брат, и Лайла, его жена. Джима представили как водителя погрузчика на складе импортных товаров, каком именно, осталось неизвестным. Лайла работала в нарвесеновском киоске[28] на Восточном вокзале.
— Говоришь, директор? Из ОБОСа? — переспросил Джим.
— Я не самый главный директор, — уточнил А. Г. — Заведую отделом планирования.
— Как ты понимаешь, Лайла, — вставил Бьёрн, — нас почтила своим присутствием Важная птица. Он ухмыльнулся, скорее всего добродушно.
— Очень хорошо, — холодно заметил Джим. У меня как раз накопилось несколько вопросов к такому человеку.
— Пожалуйста, — отозвался А. Г. .
А спросить Джим хотел вот что: имеет ли Ларсен понятие о том, до чего стало сложно сводить концы с концами? За квартиру надо платить столько, что, того гляди, по миру пойдешь. И не об одних безработных речь — даже люди, имеющие вполне приличную работу, и они вынуждены обращаться в Контору социальной помощи за пособием на квартиру. Знает ли об этом Ларсен?
Еще бы Ларсен не знал! Что–что, а это он знал прекрасно. Впрочем, он знал и кое–что другое, в чем не собирался открываться Илвиному брату: братец Джим спас его. Услышав, как его, то ли добродушно, то ли нет, отрекомендовал Бьёрн, А. Г. приготовился к тягостному сидению вокруг стола в Юнсеновой гостиной, где его, при пиджаке и уютном свитере, выставляют напоказ в виде некоей диковинки: ОБОСовский директор и важная птица, заглянувшая со смехотворным визитом в простой рабочий дом (насколько смехотворен этот визит, Ларсен тоже отлично понимал, в отличие от Джима и К°, куда входили и Юнсен с молодой женой, — им он, конечно, кажется смешным, но знали бы они истинное положение вещей, которое мучительно ясно осознавал А. Г., вступая в гостиную в качестве директора и привлекая к себе всеобщее внимание; вы и не подозреваете, насколько я смешон, вы понятия не имеете, на какие унизительные поступки, в том числе перед самим собой, толкает меня Голос сердца).