А ведь ему ничего не стоило отказаться. Объяснил бы Бьёрну свое положение, втолковал, что риск слишком велик. Мог бы в виде компенсации предложить Бьёрну ту же сумму взаймы, глядишь, не обеднел бы. А он согласился на сделку. Ударил с Бьёрном по. рукам. Совершенно сознательне. Но А. Г. Ларсен не мог поступить иначе. По каким–то, ему самому неясным, признакам он понял, что таковы правила игры. Take it or leave it[29]. Отказавшись ударить по рукам с Бьёрном, он бы выдал себя.
Назавтра А. Г., приняв меры предосторожности, передал Бьёрну пятнадцать стокроновых бумажек. Одновременно они договорились о воскресной прогулке. Бьёрн предложил съездить в район Холместранна, половить рыбу на льду залива: прошлой зимой он уже возил своих — замечательная поездка для выходного дня.
Поехали в серебристо–сером «саабе» А. Г.
— Не хочешь повести машину, Бьёрн? — внезапно спросил в гараже А. Г., когда вставлял ключ в дверцу. Что ж, Бьёрн ничего не имел против. А. Г. отпер дверцу, и Бьёрн забрался на водительское место. А. Г. сел рядом, на переднем сиденье, а Илва с сыном разместились сзади. И они покатили. Бьёрн Юнсен за рулем серебристо–серого «сааба». Из Румсоса — на Тронхеймсвейен, у развилки Синсеткрюссет на Кольцевую и по ней до Люсакера, где они выехали на Е-18. А там в два ряда до самого Драммена. И дальше дорога тоже вполне приличная. Машину вел Бьёрн. А. Г. сидел рядом и крутил кассеты, которые Бьёрн захватил с собой. В небольшом пространстве, ограниченном ветровыми стеклами и дверцами, гулко отдавались стереофонические звуки диско, под которые машина как на крыльях летела по шоссе, оставляя позади неподвижный пейзаж. Бьёрн с упоением отдавался езде. Он мягко и нежно поджал педаль, и «сааб» мгновенно разогнался до ста тридцати. Сказка. Бьёрн молодой, у него впереди целая жизнь. Дорога уже освободилась от снега, но на полях вокруг он еще лежал, холодный и белый. Леса. Дома и амбары. Бензоколонки. Равнины полей. Все белым–бело. Небо затянуто мрачными тучами, однако свет зимнего дня настолько ярок, что режет глаза, приходится опустить козырек от солнца на лобовом стекле. Сидя рядом с водителем, А. Г., хозяин машины (странвый человек), крутил диско. Илва с сыном на заднем сиденье. Илва подпевала. А подпевая, могла, если ей того хотелось, разглядывать макушку Арне Гуннара Ларсена, на которой вместо буйной поросли юношеских лет маячила удручающая плешь. Хотелось ли Илве разглядывать ее? Малыш сидел притихший, по–видимому, испытывая благоговейный трепет перед выпавшим ему приключением. Новый «сааб». Папа ведет новый «сааб». Бьёрн мягко управлял машиной, и она послушно скользила вперед. Грохот дискомузыки. Яркий свет с небес. Огромная скорость и радость для всех.
После Санне Е-18 идет до Холместранна вдоль фьорда. На этом отрезке шоссе Бьёри затормозил и поставил машину на примыкавшую к дороге стоянку. Они прихватили вее необходимое для подледного лова и вышли на лед залива. Посреди фьорда виднелось разводье, тнирокое разводье для прохода судов. Вырубили во льду две полыньм. В одной ловил на блесну Бьёрн с сыном, в другой — А. РГ.; Илва же отправилась к разводью, погулять на просторе. В заливе собралось человек сто, а может, и все двести. Кто–то рыбачил, кто–то гулял по льду или катался на финских санях. Отсюда было рукой подать до Холместранна. На той стороне шоссе круто вздымались скалы, по обыкновению темные и влажные. Изгибаясь, уходила вдаль береговая линия. Поблизости стояли на приколе три супертанкера. Высились громады их металлических корпусов. С Е-18 доносился гул от неослабевающего потока машин. Вдоль залива протянулась и железная дорога. По ту сторону фьорда, за разводьем, дымили на суше трубы бумажного комбината в Санне. Толстый лед.