— Доказательство! — с трудом выговорил он сквозь смех. — Нечего себе доказательство! Ну-ка, дай его сюда! Он вырвал платок из рук ничего не подозревавшего Кальсона и бросил его в горящие в камине дрова.
— Нет! Нет! — крикнул журналист, пытаясь воспрепятствовать этому.
— Не огорчайся… Получишь свое сокровище, целое и невредимое. Ну, посмотри… произошло что-нибудь?
Лаварский вытащил щипцами платок из камина. Кальсон же смотрел на него в явном замешательстве.
— Ну и что, посмотри-ка! — приговаривал Лаварский — не горит… не обугливается… не плавится… причем не только в этом огне, но и при высоких температурах. Можешь мне поверить, мы провели очень тщательные испытания. Вот их результаты! — он похлопал рукой по скоросшивателю. — Можешь убедиться, что на эту чертовскую штуку не действует ни серная, ни азотная кислота, она не разлагается, не гниет, с ней вообще ничего не происходит. Ты можешь себе представить что будет, если мы позволим производить такой материал? Что будет с сотнями миллионов рубашек, которые, ведь, через какое-то время станут малы, узки или просто-напросто выйдут из моды? А ведь из него стали бы делать не только рубашки. Минеральное полотно — материал почти совершенный. Я знаю, что говорю. Можешь мне верить. Оно годится для производства технических тканей, тары и многих других вещей. Оно может найти широчайшее применение. А знаешь ли ты, чем это грозит? Чем это грозит не только нам, чиновникам, как ты нас назвал, но и тебе, всем работникам твоей редакции и вообще всем людям на земле? Это грозит погибнуть от отходов, потому что через несколько десятков лет исчезнут некоторые горы, а вся наша земля будет покрыта толстым слоем изготовленного из них полотна.
— И ничего с этим не поделаешь? — удивился Кальсон.
— Что ж, можно было бы отправлять его за пределы земли. Однако для этого потребовалось бы на долгое время подчинить все космические полеты одной цели — вывозу мусора. Впрочем, превращение космоса в помойку могло бы оказаться пагубным для человечества. Есть, правда, способ уничтожения минерального полотна, однако, такой дорогостоящий и сложный, что применение его в массовом порядке обошлось бы слишком дорого.
После минутного молчания Кальсон спросил:
— Почему же вы не дали Петрику отрицательный ответ? Почему не объяснили ему в чем дело? Почему тешите его надеждой на успех изобретения?
— Вот в том-то и дело, — сказал Лаварский, подавшись в своем кресле вперед. — Ты понимаешь, сколь ценным был бы для людей этот материал, если можно было бы легко и просто уничтожать его, ликвидировать продукты распада. Именно поэтому несколько наших самых способных «чиновников», работают уже долгое время над этим вопросом и, как мне кажется, кое-что им уже удалось сделать. Ну и что, ты доволен, мой петушок?
Петушком приятели дразнили когда-то Пата Кальсона. Надо сказать, что это прозвище никогда ему не нравилось. И на этот раз он буквально позеленел от злости. «Погоди, уж я тебе покажу!» — решил он про себя.
На этот раз он имел в виду своего главного редактора.
С.В.
Как Вильгельм Рентген открыл х-лучи
В 1885 году профессор Вильгельм Рентген прервал свою поездку по университетским городам и вернулся в Вюрцбург, чтобы возглавить кафедру физики в том же институте, где за десять с лишним лет до этого он начинал свою научную карьеру, работая ассистентом у профессора Августа Кунда. Вскоре после возвращения в Вюрцбург Рентген занялся исследованиями, которые, как оказалось позже, принесли ему славу и широкую известность. Ученого заинтересовало, что некоторые вещества под влиянием катодных лучей начинали светиться. Катодными лучами назвали потоки электронов, получаемые в вакуумной стеклянной трубке для электрических разрядов с впаянными металлическими электродами. Из трубки откачивался воздух, к электродам прикладывался ток высокого напряжения. Между электродами образовывался поток электронов, вылетающих из отрицательного электрода, или катода (отсюда и название — катодные лучи). Эти лучи обладали рядом интересных свойств. Падая на некоторые вещества, называемые люминофорами, они вызывали их свечение. Это явление было названо люминисценцией. Именно оно заинтересовало Рентгена. Ученый изучал его в течение ряда лет, действуя с присущей ему педантичностью. Однако, как это часто бывает с великими открытиями, на помощь пришел случай.
После девятилетних экспериментов Рентген ставил в лаборатории очередной опыт. Это было в ночь с 8 на 9 января 1895 года. Идя по пути, проложенному его коллегой, физиком Генрихом Герцем, который открыл, что катодные лучи могут проходить через тонкую металлическую пластинку, профессор Рентген собирался проверить, не пройдут ли они и сквозь стенку стеклянной трубки. Подготовленная для эксперимента трубка была закрыта черной бумагой. Сквозь тщательно зашторенные окна не проникал свет уличных фонарей. Рентген включил индукционную катушку, которая служила источником тока высокого напряжения Но что это такое? В темноте, царившей в лаборатории, неожиданно засветился отложенный в сторону после одного из предыдущих экспериментов люминисцентный экран. Недоумевающий физик выключил ток. Свечение исчезло. Но стоило ему снова включить ток, как опять появилось бледно-зеленое свечение. После нескольких попыток никаких сомнений уже не оставалось. Как только включалась аппаратура, экран покрытый люминофором (это был сульфид цинка), начинал светиться. Но поскольку разрядная трубка была закрыта черной бумагой, а свет на экран не падал, свечение происходило под воздействием какого-то невидимого излучения. Это не могло быть результатом влияния катодных лучей, образующихся в трубке, поскольку — как это уже было установлено раньше — в воздухе они могли распространяться всего лишь на несколько миллиметров, а люминисцентный экран находился на расстоянии нескольких метров от аппаратуры.