— Пусть ляжет, конечно, — проговорила старушка. — Это одна из самых популярных наших моделей...
— Но не самая популярная?! — ужаснулся Джон.
— Джонни, — Элизабет смущенно глядела на него, медленно ложась рядом, — это — самая лучшая модель.
— Ух, — он облегченно перевел дух, — а то я было испугался... как же так... кровать не лучшая, матраса тикающего не докричишься...
Он лег рядом с Элизабет, поглаживая ее по плечу, по туловищу, по бедрам...
— Тебе удобно? — спросил он.
— Удобно, милый. Все хорошо. Пойдем?
— А в изголовье удобно? Пух не слишком твердый? Ягодицам мягко? Горошины никакой под собой не ощущаешь?
Элизабет надоело сдерживаться и смущаться. Она от души рассмеялась.
— Горошина не беспокоит, дорогой. Она такая мягкая, Джонни... словно из пуха.
— Хорошо, — успокоился Джон. — Теперь, пожалуйста, раздвинь ноги.
— Зачем?! — она опять стала испытывать неловкость.
— Раздвинь ноги! — тоном приказа произнес он. — Да никто не смотрит! Вы ведь не смотрите, верно?
Старушка с ужасом глядела на Элизабет. Та опять рассмеялась.
— Так мягко? — он провел ладонью по ее ляжке. — И мне мягко. Хорошая постель, — с удовлетворением отметил Джон. — А так хорошо? А так? А если...
Элизабет, покраснев и часто дыша, вскочила с кровати.
— Так значит, в пятницу? — Джон, смеясь, тоже поднялся с постели.
— В пят... нет, в четверг. — Старушка взяла себя в руки и с достоинством отчеканила: — Я лично гарантирую, что товар будет доставлен вам в четверг.
Ответом на ее слова был бешеный визг Элизабет.
— Что с тобой, милая? — удивленно спросил Джон. — Она у меня очень впечатлительная, — объяснил он вздрогнувшей продавщице. — Редко видит дорогие вещи. А кроватей вообще почти не знает. Все, знаете, по люкам шляется да по помойкам... Надо отучать. Так, значит, в четверг? Пойдем, милая.
На лестнице Джон чуть не согнулся пополам от сильнейшего удара локтем. «А будешь щипаться, сволочь, — горячо зашептала ему Элизабет, обвивая шею и целуя его в щеку, — я тебе все яйца оторву!»
На улице мелкий дождь смешивался с крупным снегом.
Кровать доставили в четверг. Джонни, как ни странно, сумел проспать три ночи, во время которых под ним ничего не тикало, хотя Элизабет, не удержавшись от соблазна и привыкнув к его иронической манере поведения в постели, нет-нет и начинала тикать, оказываясь под ним: «Тик-так, тик-так, хочешь кончить — делай так!»
В половине шестого вечера молодой негр с каннибальской наружностью, взыскующей расовой дискриминации, позвонил в дверь и не без ехидства доложил, что кровать находится внизу.
— Заносите! — лаконично распорядился Джонни.
Элизабет, в его белых носках и халате, (правда, уже красном, не таком длинном и приобретенном специально для нее), стояла сзади. Не удержавшись, она показала негру язык. Негр хмыкнул и вскоре вернулся с напарником и кроватью. В сложенном виде она казалась меньше, уютнее, и представить ее почти бескрайней, какой она выглядела в понедельник, в магазине, было сложно.
Негры установили кровать рядом со старой, на которой Джонни только что сидел, снимая носки и рассказывая Элизабет, что он намерен на этот раз предпринять. На этот раз ему хотелось взять ее сзади, и она не имела ничего против, но теперь, когда две кровати заняли почти всю комнату и образовали сексодром, нельзя было исключать, что Джонни захочется взять ее на бегу, после игры в догонялочки на четвереньках. Элизабет подумала, что если она будет избегать его притязаний, убегая достаточно быстро, ей, глядишь, удастся склонить его к гораздо более симпатичному варианту, когда он сначала долго целовал ее живот и — фигура умолчания, — а потом оказывался сверху, и можно было видеть его лицо. В таких размышлениях она рассеянно смотрела на установку кровати и не замечала взглядов негров, которые явно думали о том, что предстоит хозяевам после их ухода, а потому не торопились уходить, явно желая отсрочить чужое удовольствие.
— Что, хороша? — спросил Джонни, показав головой на Элизабет.
— Наша фирма гарантирует качество, — откликнулся тот, что стоял спиной, укладывая пружинный матрас.
Джонни расхохотался.
— Слышишь, Элизабет? Их фирма гарантирует твое качество. Интересно, откуда они знают. Когда тебя доставили, я что–то нс заметил фирменного знака. А ну, показывай, где ты его прячешь?
Он распахнул на ней халат, прежде чем она успела что–либо сообразить и, следовательно, предпринять.
— Здесь? Или здесь?
Что он делает? При них? Господи! Зачем? Или ему так необходимо делать ее любовь посмешищем для всех и вся?!