Адо держал в руках тяжелые груди своей жены. Глаза его были полузакрыты. Он, как мальчишка, восхищался Ханой. Много ли женщин было у него до нее? Конечно, он ее младше, но ненамного. Может быть, и были, — только не такие, как эта аристократизированная, утонченная помесь Брюнхильды с борзой. Аристократизм в лучших германских традициях. Эмили поймала себя на ненависти к Хане. Ведь Уидлер сейчас любуется ею. Что за радость? Что он в ней находит?
Может быть, я совершенно не нравлюсь ему в он хочет со мной только поразвлечься? Тот смысл, который в колледже вкладывали в этот глагол, — для него уже недостаточен. Ему для развлечения необходим риск, щекотка нервов, чужое унижение и участие в чужой судьбе, о котором его никто не просил. Черт бы его побрал! И Хану, которая ему нравится. Не может быть, чтобы его не возбуждало это дикое зрелище. Значит, черт бы побрал их обоих и недоумка Адо впридачу. Хотя он в этой компании самый нормальный и достойный сочувствия. Закрутить роман с Адо назло Хане и Уидлеру. Посмотреть на обмороки Ханы и на вытянутую рожу Уидлера. Хотя вряд ли Уидлер будет удивлен — он просто порадуется неожиданному повороту сюжета. Конечно! Он богат, и ему нравится эдаким принцем Флоризелем проникать в чужие судьбы, ломать или выстраивать их по своему образцу. Господи, да что же они так возятся!..
Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. Уидлер осторожно взял Эмили за подбородок и повернул ее голову к паре. Пара... «Как делать детей с помощью пара и электричества? Берется пара, гасится электричество...» Тоннель продолжался. По Фрейду, в тоннелях тоже есть нечто сексуальное. Вагинальный символ. Не знаю насчет вагинальности, а наш автомобиль точно может быть интерпретирован в фаллографической терминологии. Эмили задрала голову, чтобы Уидлер не смог повернуть ее лицо к малопривлекательному зрелищу, но он властно прикоснулся к нее затылку, пригнул ее подбородок к груди, шепнул в ухо:
— Смотри! Это же прекрасно! Смотри, не отворачивайся, ведь сейчас на твоих глазах к ним возвращается счастье!
Не знаю уж, какое там счастье. Здесь, в машине, при нем, при мне!.. И ведь вслух, Господи Боже мой, ничего не скажешь...
Но что–то завораживающее было в глазах Уидлера, и в том, как Хана, разведя ноги, задрала до предела шелковую юбку, как Адо обхватил ее ягодицы... Треск материи. Он порвал на ней трусы, резко привлек к себе... Она застонала громче и замотала головой. Ее пальцы сжались в кулаки, потом разжались опять, она обхватила его затылок и привлекла его голову к своей груди. Потом она принялась подниматься и опускаться на его коленях, медленно, вращая при этом бедрами и чуть постанывая от наслаждения. Адо держал ее за лопатки, гладил обнаженную спину, сжимал плечи, потом все сильнее принялся прижимать ее к себе, сам попадая в такт ее движений и, видимо, проникая в нее все глубже и глубже. Тоннель кончился, и белый свет хлынул в кабину, ослепляя их, но подняты были темные стекла, и этим двоим нечего было смущаться.
— Первый раз это у них тоже случилось в машине, — шепнул Уидлер на ухо Эмили. Она поморщилась. Значит, в отеле у них действительно тогда ничего не получилось. Да и не следовало бы, наверное, выдавать своих чувств... Но какого черта он мне сообщает об этих подробностях? Мало ли где у них случилось это в первый раз. В машине? Значит, они специально нанимали водителя? Эмили представила, как в миг наивысшего возбуждения Адо замечает, что водитель неправильно переключает скорость, сбрасывает ничего не подозревающую Хану со скипетра своей страсти, как называл это один прозаик из русских, хватает водителя за плечо и дает советы. Или, наоборот, водитель, более опытный в любовных делах, отвлекается от дороги и дает полезные советы Адо: «Не так! Глубже, чаще, черт тебя побери! Дай мне, уж я–то вам покажу!..» Эмили отнюдь не чувствовала возбуждения и теперь уже кусала губы, чтобы не расхохотаться. Трезвость ума и конкретное мышление, столь уместные у юриста, чудовищно мешали ей как женщине. Или, наоборот, помогали. Во всяком случае, Уидлер добился прямо противоположного эффекта. Хотя, может быть, он именно на это и рассчитывал... И хотел сделать все, чтобы они как можно дольше не переходили к таким отношениям, которые она видела вчера в ресторане и сегодня в машине. Правда, откуда ему знать о ее девственности?