— Да? — Она робко улыбнулась.
— Уннюр?
— Это я.
— Можно задать вам несколько вопросов? Я Магнус Рагнарссон. — Он помедлил секунду, чтобы она вспомнила это имя. — Сын Рагнара Йонссона.
Уннюр после некоторого замешательства с недовольным видом поджала губы.
— Нет. Мне нечего тебе сказать.
— Я собирался поговорить с вами о моем отце.
— А я не желаю говорить с тобой о нем. Это было давно и тебя никоим образом не касается.
— Еще как касается. Я совсем недавно узнал о ваших отношениях. Это могло бы прояснить кое-какие моменты из моего детства и из жизни родителей. Я ведь еще многого не понимаю.
Женщину охватили сомнения.
— Понимаю, для вас это будет мучительно, для меня тоже. Но вы единственная, кто может мне помочь. Я больше не общаюсь с родными матери — вернее, они со мной не общаются.
Уннюр кивнула.
— Меня это не удивляет. Ладно. Но скоро должен вернуться мой муж. Он работает в больнице. Когда он появится, мы сменим тему. Идет?
— Идет, — ответил Магнус.
Уннюр проводила его в гостиную и пошла за кофе. Несмотря на изначальную враждебность, она не могла пренебречь этим традиционным проявлением исландского гостеприимства. Магнус огляделся. Комната была чистой и уютной, и в ней, как во всех исландских гостиных, демонстрировался полный набор семейных фотографий. Одна стена была увешана полками с книгами на исландском, датском и английском языках. Из большого венецианского окна открывался замечательный вид на серые воды Брейдофьордюра с плоскими островками и силуэты гор Западных Фьордов вдали.
Уннюр убрала с дивана стопу учебников, освобождая место для Магнуса.
— Извини. Присаживайся.
Он сел.
— А тебя можно узнать. Волосы, правда, слегка потемнели, они были ярко-рыжими. Тебе тогда было семь или восемь лет.
— Ну а я вас толком не помню. Мне хотелось бы сохранять в памяти главным образом период, относящийся к жизни в Рейкьявике.
— До того, пока все не пошло прахом? — спросила Уннюр.
Магнус кивнул.
— Ну и что я могу рассказать тебе? — спросила она, наливая Магнусу кофе. Лицо ее выражало непримиримость и какую-то вызывающую суровость.
— Можете рассказать мне кое-что о матери? — спросил Магнус. — Какой она была в действительности? Я помню тепло, исходящее от нее, смех, атмосферу счастья в нашем доме в Рейкьявике. Потом у нас воцарилась холодность — мы с братом редко видели ее, жили здесь у деда, а она почти все время проводила в Рейкьявике. Тогда мне казалось, что она очень устает на работе и потому у нее такой угрюмый вид, но скорее всего, как я теперь думаю, она просто бывала пьяной.
Уннюр улыбнулась.
— Она была занятной. Очень занятной. Мы вместе учились в школе здесь, в Стиккисхольмюре.
— Я тоже здесь ходил в школу.
— Школа была хорошей, — продолжала Уннюр. — Она и сейчас такая же. Я преподаю там английский и датский. В общем, мы стали лучшими подругами, когда нам было, наверное, по тринадцать лет. Маргрет была умницей. Она любила читать, как и я. И нравилась ребятам. Мы вместе провели одно лето в Дании, в языковой школе, там было интересно. И решили, что уедем в Рейкьявик и станем учительницами.
Уннюр явно увлеклась воспоминаниями.
— Мы сняли квартиру и замечательно жили вместе. Получили дипломы и стали преподавать в Рейкьявике — правда, в разных школах. Маргрет познакомилась с твоим отцом, они полюбили друг друга, поженились, и я съехала с квартиры, освобождая для него место. Мы прекрасно ладили втроем. Были добрыми друзьями.
Уннюр приумолкла.
— Ты уверен, что хочешь слушать дальше? — спросила она у Магнуса.
— Да. И пожалуйста, расскажите все как было, не опасаясь, что это огорчит меня. Раз я все-таки здесь, я хочу знать.
— Хорошо. Вот тогда твоя мать и начала пить. Мы все пили в то время главным образом крепкие напитки, тогда торговля пивом была в Исландии запрещена, а о вине и речи не было. Однако Маргрет начала пить больше, чем мы. Я не понимала почему. У нее было все хорошо, и, живя с Рагнаром, она не казалась несчастной.
— В то время?
— Да. Потом я много думала об этом и, кажется, знаю причину. — Уннюр глубоко вздохнула. — Ее отец был жестоким человеком. Я боялась его, когда училась в школе, боялась всегда. И у него были странные отношения с Маргрет. Он любил ее, души в ней не чаял, но был очень строг. Оказывал на нее сильное психологическое давление. Я уверена, именно поэтому она хотела уехать в Рейкьявик. Он сбивал ее с толку.