— Во всяком случае, твой дед тут ни при чем.
— Не знаю, не знаю. Он был бы готов к семейной вражде.
— Хочешь сказать, он мог убить Бенедикта?
— Не исключено, — ответил Магнус. — Когда загляну в дело, станет яснее.
— Ты терпеть его не можешь, да?
Магнус не ответил.
Они подошли к каменной пирамиде в лощине, плоскому холму из камней, за которым могли уместиться двое крепких мужчин.
— Это она? — спросила Ингилейф. — Надо же. И в самом деле считают, что внизу лежат берсерки?
— Лет сто назад могилу раскопали, — ответил Магнус. — Нашли пару скелетов. Не особенно большого роста, но предполагавшие крепкое телосложение.
Ингилейф осмотрела причудливые нагромождения камней.
— Должно быть, это замечательное место для детских игр.
— Да, правда, но Олли боялся бывать здесь. Дед говорил, что эти берсерки все еще бродят тут.
— А ты не боялся?
Магнус глубоко вздохнул.
— Я старался не поддаваться на дедовы запугивания. Не всегда успешно.
Ингилейф бросила на него взгляд. Магнус догадался, что ей хочется спросить еще о чем-то.
Внезапно его охватило желание уйти.
— Пошли отсюда.
— Нет. Я бы еще немного погуляла среди этих окаменевших призраков.
— Пошли.
Магнус резко повернулся и быстро зашагал по тропе к машине. Пока не подошел к ней, ни разу не оглянулся. Ингилейф пыталась догнать его.
Не говоря ни слова, Магнус завел мотор и резко рванул с места.
Вскоре они миновали развилку.
— Это дорога к Бьярнархёфну? — спросила Ингилейф.
Магнус не ответил.
Обрывы по обеим сторонам дороги спускались с десятифутовой высоты в окаменевший хаос. Навстречу ехал, поднимая пыль, старый микроавтобус. Магнус прижался, насколько можно, к обочине, оставляя ему достаточно места для проезда.
Микроавтобус остановился в нескольких футах. Мигнул фарами и дал несколько звуковых сигналов.
За рулем сидел старик.
— Ах черт, — выругался по-английски Магнус.
Магнусу некуда было ехать, разве что попытаться сдать «рейнджровер» назад метров на сто.
— Проезжай, старый козел, — добродушно сказала Ингилейф. — Места достаточно.
Однако «старый козел» продолжал медленно ехать вперед, пока не поравнялся с машиной Магнуса. Он узнал широкое загрубелое лицо и испепеляющий взгляд голубых глаз. Морщины стали глубже, жесткие седые волосы поредели, но это был тот самый человек.
Магнус уставился прямо перед собой.
Старик опустил стекло водительской дверцы.
— Не можешь отъехать дальше, упрямый баран? — выкрикнул он. Потом с удивлением воскликнул: — Магнус?!
Магнус включил скорость и помчался по дороге, едва не столкнув с нее микроавтобус.
— Господи! — охнула Ингилейф. — Это он?
— Конечно, он, — ответил Магнус.
— И узнал тебя?
— Ты же слышала, что он произнес мое имя.
Машина, кренясь, шла юзом по лаве, пока не вылетела на шоссе. Магнус свернул к перевалу.
— Магнус, сбавь скорость! — попросила Ингилейф.
Тот будто не слышал.
Ингилейф и Магнус сидели молча. Машина поднималась по склону, огибая поворот за поворотом. Но когда они оказались на перевале, дорога выпрямилась.
— Магнус, что он тебе сделал? — спросила Ингилейф.
— Не хочу об этом говорить.
— Но ты должен.
— Нет, не должен.
— Должен, Магнус! — не отставала от него Ингилейф. — Рано или поздно тебе придется столкнуться с этим. Нельзя просто отмахнуться от этого.
— Почему? — спросил Магнус, с удивлением услышав в своем голосе гневные нотки. — Почему нельзя, черт возьми?
Ингилейф удивил тон Магнуса. Но она не отступилась, будучи не из тех, кто отступается.
— Потому что иначе это будет мучить тебя до конца жизни. Как мучило уже двадцать лет. Ты сказал, что тебе не дает покоя убийство отца, но дело не только в этом, правда?
Магнус не ответил.
— Правда? Магнус, ответь.
— Нет.
— Ответь.
— Заткнись к чертовой матери.
Проехать сто семьдесят километров в молчании — это непросто, даже если превышаешь допустимую скорость на тридцать километров в час.
Съехав с грунтовки, он направил мотоцикл на проселок с полоской гудрона посередине, но вскоре остановился и принялся изучать мишленовскую карту. Его поражало количество деревьев в этой стране, особенно яблонь. В Исландии они воспринимались как нечто экзотическое. Он мог бы сорвать яблоко в прилегающем к дорожке небольшом саду, но чтобы съесть его, пришлось бы снимать шлем, а делать это ему не хотелось.